Моника Маккарти - В огне страсти

— Вы можете хоть что-нибудь рассказать нам о ней? — спросила Джинни.

В глазах Мэри Макдоналд появилась легкая настороженность.

— Почему бы сначала вам не сказать мне, что стало известно?

Дункан ответил:

— Она была няней при детях теперешнего лэрда, у них с моим отцом случился роман, и она бросила меня, оставив отцу, почти сразу после моего рождения. — Он не сумел справиться с болью в голосе.

— Не суди свою мать слишком строго, мальчик. Ей все это далось совсем нелегко. Мой брат убил бы тебя, узнай он, что она натворила. Макдоналды и Кэмпбеллы жестоко враждовали между собой.

Горячность в ее голосе удивила Дункана. Но то, что он слышал о лэрде, не давало оснований сомневаться в ее словах. Старый вождь Макдоналд обладал репутацией жестокого и беспощадного предводителя.

— Должно быть, она была любимой няней.

Палице старушки на миг появилось странное выражение.

— Да. Твоя мать была необыкновенной девушкой. Ее любили все.

И все-таки она отдала свое дитя и даже не оглянулась… Кажется, Джинни поняла, о чем он думает, и решила вернуться к волновавшей ее теме:

— Скажите, вы не могли бы объяснить, почему отец Дункана хотел, чтобы он нашел ее? Это было его предсмертное желание?

Старушка долго смотрела на Дункана, потом повернулась к Джинни. Ее морщинистое лицо опечалилось.

— Нет, даже не догадываюсь. — Она помолчала. — Простите, что ничем не смогла вам помочь.

Ничего другого Дункан и не ожидал, но от этого его разочарование не стало меньше. Еще одна дорога никуда не привела. Раньше или позже ему придется убедиться, что никаких доказательств он не найдет.

Они пробыли в замке совсем недолго, отказались от предложения леди Макдоналд выпить по бокалу кларета с печеньем и решили вернуться в гостиницу. Дункан торопился скорее покинуть крепость Макдоналдов, не желая наткнуться на лэрда, и Джинни не могла его за это винить. Все надежды узнать что-нибудь важное умерли десять лет назад.

Было что-то странное в том, что родители Дункана умерли в течение одного месяца. Джинни хотелось еще порасспрашивать леди Макдоналд, но она видела, что тема эта болезненна как для старушки, так и для Дункана.

Сердце ее рвалось к нему. Она тоже потеряла мать и даже не смогла сказать ей «до свидания». Но еще хуже (и Джинни это понимала) — утрата возможности встретиться лицом к лицу с человеком, который принес тебе столько боли.

Прошло всего несколько часов после полудня, а уже смеркалось. Они пробирались по узкой тропе обратно в деревню. Дункан, похоже, был поглощен своими мыслями, и Джинни решила ему не мешать. Может, он винит ее за то, что она напрасно начала копаться в его тягостном прошлом?

Если да, то Джинни не обижалась. Она так надеялась, что они хоть что-нибудь узнают! А теперь чувствовала себя полной дурой — сумасбродной дурой! — которая потащила их обоих через море в бестолковое, никому не нужное путешествие. В точности так могла поступить ее мать. Щеки залило краской стыда.

Дункан о чем-то быстро переговорил со своими людьми (Джинни предположила, что он давал им указания на вечер), подошел к ней и повел в небольшую отдельную комнату, которую заказал для нее — точнее, для них обоих, как надеялась Джинни.

— Если хочешь, я прикажу принести ванну, — предложил Дункан.

Джинни кивнула, закусив губу. Он что, собрался уходить?

— Будешь ужинать здесь или внизу, с остальными? Джинни заломила руки, с тревогой посмотрев на него.

— Ты на меня очень сердишься? Дункан удивленно дернул головой.

— Сержусь? Почему это я должен на тебя сердиться? Она посмотрела на него полными слез глазами.

— Ты не хотел сюда ехать, а я все не отставала. Прости, что потащила тебя так далеко…

— Стоп. — Дункан взял ее за подбородок и заглянул в глаза. — Тебе не за что оправдываться. Ты никуда меня не тащила. Я должен был приехать сюда много лет назад, когда об этом попросил отец. Это я вел себя по-дурацки из-за гордыни. Не хотел даже думать, что мать мне нужна.

Он всего лишь пытался улучшить ее настроение, но вместо этого Джинни стала чувствовать себя еще хуже.

— Жизнь ничему меня не учит. Как только мне чего-то очень сильно хочется, сразу возникают неприятности.

— Ну почему? — Дункан ухмыльнулся. — Хуже, чем раньше, в любом случае не стало. — Он провел большим пальцем по ее щеке. — Уедешь со мной? Мы можем отплыть во Францию прямо сейчас. Через неделю будем в Испании. Ты никогда ни в чем не будешь нуждаться, и мы окажемся наконец в безопасности.

Джинни ахнула, всматриваясь ему в лицо. Кажется, он говорил совершенно серьезно.

— Но я не могу!

— Ты не хочешь быть со мной? — с вызовом спросил Дункан, притягивая ее к себе еще ближе. — Я люблю тебя, Джинни. Я никогда не переставал тебя любить. И надеюсь, что ты тоже любишь меня.

— Люблю, — не колеблясь ответила она. И ей потребовалось не меньше минуты, чтобы осознать, что сказал Дункан — он любит ее! — и что ответила ему она. Да, она его любит и ничего не может с этим поделать. Она пыталась похоронить это чувство, прогнать его от себя, но ничего не вышло. Сердце ее принадлежало Дункану с первого мгновения, как она его увидела. И прежняя любовь сделалась только сильнее, когда Джинни лучше узнала его. — Я люблю тебя, Дункан, но ни за что не брошу своих детей…

Дункан улыбнулся и ласково поцеловал ее. Вероятно, ей передалась некоторая безрассудность и страстность матери, но она помнила о своем долге и о верности, чего была лишена мать.

Джинни настороженно посмотрела на Дункана. Может быть, он просто пытается таким образом преподать ей урок?

— Ты вправду сказал то, что думаешь?

Он улыбнулся, и ямочка на левой щеке заставила ее сердце сжаться.

— О том, чтобы уехать, или о том, что люблю тебя?

— И то, и другое, — прошептала Джинни. Сердце ее отчаянно колотилось. Это ужасно — ну как можно так ее дразнить?

— Насчет отъезда — неправда. Я намерен остаться и опровергнуть выдвинутые против меня обвинения. А то, что я люблю тебя?.. — Дункан провел большим пальцем по ее нижней губе, и голос его сделался хриплым. — Да, Джинни, я тебя люблю. С той самой минуты, как я тебя увидел, для меня не существует других женщин.

К горлу подступил горячий комок. Джинни давно забыла, что это такое — быть по-настоящему счастливой.

— И я тоже. Я никогда не переставала тебя любить. Когда ты уехал, я думала, что сердце мое разбилось, но любовь к тебе не умерла.

От его пылкого взгляда по телу Джинни пробежала дрожь предвкушения.

— Можешь этого не говорить. Теперь ты моя, и только это имеет значение.

Он осторожно положил Джинни на кровать, нависнув над ней своим мощным телом воина. Она протянула руки, провела ими по твердым мышцам и потянула Дункана на себя. Как она любила его надежность и силу!