Хизер Грэм - Пленница

— Не смотри вниз и не оглядывайся! — бросил он.

Тила старалась не смотреть на жертвы сражения, однако невольно увидела, как раскрашенный синей краской мертвый воин семинолов в одной набедренной повязке распластался на убитом капрале, почти обняв его. Страшный холод объял ее. У Тилы зуб на зуб не попадал. Еще мгновение — и хлынут слезы. Нет, она не расплачется перед этим человеком, ни за что!

Джеймса ждала прекрасная гнедая ухоженная лошадь. Усадив на нее Типу, он быстро вскочил в седло. Через несколько минут поле боя осталось позади. Девушка не знала, куда они направляются. В последнее время соплеменникам Джеймса постоянно приходилось спасаться бегством, их деревня едва ли уцелела, разве что была далеко на болотах. Нередко женщины способны на еще большую жестокость, чем мужчины, поэтому Тила взмолилась про себя, чтобы Джеймс не отвез ее туда, где они сейчас скрывались. Индейцы пытали врагов по-разному, но царапали кожу иголками зачастую женщины. Если Тила попадет к ним в руки, ей вденут по серьге в нос и в ухо, нанесут другие увечья, и со всем этим придется смириться..

Пока они скакали, Тилу терзали воспоминания о страшном сражении. Выжил ли кто-нибудь из ее людей?

Страдают ли они сейчас? Удастся ли им спастись?

Джеймс молчал и, казалось, стремился умчаться как можно дальше. Густая листва трепетала от ветра. Смеркалось, и в этой зеленой тьме, глядя на усыпанную сосновыми иглами землю, Тила думала о том, куда они направляются.

Сначала она решила, что Джеймс везет ее к реке напиться. Но потом увидела укрытие, наскоро сооруженное в прибрежных зарослях. Крышей служили листья капустной пальмы, пол был устлан шкурами.

Поняв, что, кроме них, здесь никого нет, Тила почувствовала благодарность к Джеймсу, даже несмотря на то что он весьма бесцеремонно опустил ее на землю. Она боялась встречаться с его соплеменниками, не желала видеть и самого Джеймса. Как странно! Долгие дни и ночи Тила мечтала хоть раз еще увидеть его, но при этом всегда испытывала страх.

Ей, падчерице Майкла Уоррена, всегда угрожало нечто худшее, чем быстрая смерть.

Ощутив под ногами землю, Тила выпрямилась и пошла к воде, вновь пытаясь подавить подступающие рыдания.

— Значит, ты собиралась покинуть Флориду, — вдруг проговорил он у нее за спиной. — Решила вернуться в изящные гостиные, к утонченной компании и вновь стать элегантной, как подобает хорошо воспитанной молодой леди.

Тила стиснула зубы и вскинула голову.

— Ни к чему подобному меня не влечет.

— Значит, ты просто пыталась покинуть… ненавистные тебе дикие места?

Она быстро обернулась. Губы задрожали, глаза наполнились слезами, щеки вспыхнули.

— Я хотела избавиться от созерцания этих жутких сражений, ужаса и… смерти! — Овладев собой, Тила добавила:

— Твой друг намеревался перерезать мне горло.

Джеймс скрестил руки на обнаженной груди. Иссиня-черные волосы струились по его плечам, повязка без всяких украшений обвивала лоб.

— Он бы умер мучительной смертью, если бы сделал это, — тихо отозвался Джеймс.

— Как утешительно! — с издевкой заметила Типа. — Я радовалась бы, глядя из рая на твои усилия.

— Или из ада, — бросил Джеймс и тут же гневно спросил:

— Почему ты покинула дом моего брата?

— У меня не было выбора.

— Джаррет никогда бы не выгнал тебя.

— У меня не было выбора, — упрямо повторила она, надеясь, что Джеймс поймет.

Возможно, впрочем, он никогда не поймет. Джеймс направился к ней, и Тила сделала шаг назад, но позади была река. Нет, для этого еще не пришло время! Джеймс, двигаясь грациозно и стремительно, в один миг оказался рядом с Тилой. Она не успела бы шевельнуться, даже если бы и решилась броситься в реку.

Джеймс схватил ее и прижал к своему телу, пышущему огнем и жизнью, неистовством и яростью. Сопротивляясь, Тила уперлась ладонью в его обнаженную грудь.

— Ты покинула Симаррон, — глухо начал он, — но отправилась не домой, хотя легко могла уплыть из залива Тампа, а отправилась через всю территорию! И что же? Разум наконец вернулся к тебе? Ты бежала от войны? Или от меня? От краснокожего?

Тила вырвала руку. Боже милостивый, все ее чувства смешались, а им, казалось, руководят только страсть и ненависть к ней.

— Я не боюсь тебя! — яростно вскрикнула Тила, и пальцы ее сжались в кулаки. — Я не боюсь тебя, ты…

— А следовало бы бояться, и уже очень давно. Ты должна была бежать назад, к строгим и добродетельным гостиным твоего цивилизованного Чарлстона, едва ступила на эту землю. Проклятие! Почему ты не уехала тогда?

— Иди к дьяволу!

— Думаю, я попаду к нему довольно скоро. Тила и не заметила, как Джеймс вновь оказался рядом. Положив руки на плечи девушки, он шел вдоль берега, подталкивая ее, пока она не уперлась спиной в ствол старого кипариса, и только тогда прошептал:

— Разве тебя не предупреждали, что здесь идет война? Разве ты не слышала, что мы грабим, насилуем, издеваемся и убиваем? А краснокожие на этой дикой земле творят что Хотят? Не слышала? Может, не поверила? Или было так соблазнительно — позабавиться с индейским юношей? Коснуться и отпрянуть, пока не обожглась?

— Любой, кто дотронется до тебя, обожжется! — воскликнула она. — Обжигают твоя ненависть, твоя страсть, твоя горечь. Обжигают всех… — Ахнув, Тила умолкла, когда Джеймс с силой тряхнул ее за плечи. Неистовая синева его глаз пронзила сердце и душу девушки. Он снова зашептал, и в его тоне Тиле послышалось настойчивое предупреждение. Или обещание?

— Тогда, любовь моя, ощути жар огня! — Он потянулся к лифу ее платья. Рвущаяся ткань затрещала, и прижавшаяся к дереву девушка действительно ощутила огонь, всепоглощающее пламя его губ на своих губах, обжигающее, неистовое. Губы ее раскрылись под натиском его языка. Тила хотела ненавидеть его, выцарапать ему глаза, хотела кричать, плакать, но никогда не сдаваться. Ведь Джеймс ни за что не уступит, скорее умрет, чем примет условия капитуляции. И она пыталась ускользнуть от его натиска, подавить разгоравшееся внутри нее пламя, горячащее кровь, преодолеть сладкую истому, охватившую тело. Тила боролась как тигрица, осыпая Джеймса ударами, но он бросил ее на землю. Она не почувствовала боли, упав на ковер из сосновых иголок и мха, и насыщенный густой запах леса обволок ее.

Оседлав девушку, Джеймс схватил ее за запястья, и она, замерев, с пылким бешенством уставилась в его глаза, поскольку теперь уже не могла сопротивляться. Внезапно он отпустил ее, но девушка даже не шелохнулась.

— Господи, что же мне с тобой делать? — тихо пробормотал Джеймс, и она вновь замерла, почувствовав, как его пальцы коснулись ее шеи, развели разорванные края ткани и нежно накрыли ее грудь, а ладонь потерлась о набухший сосок.