Хизер Грэм - Пленница

— Да! Перестань сражаться, живи в Симарроне с братом, дочерью и…

— Забыть о чести и долге перед матерью и ее народом ради спасения жизни?

— А долг перед отцом, братом, друзьями?

— Им не грозит уничтожение.

— Ты же сказал, что не будешь нападать на плантации…

— Не буду.

— Тогда забудь о войне.

— Думаешь, это так просто?

— Что ты имеешь в виду?

— Да так, ничего.

— Черт возьми, Джеймс…

— Ничего!

— Выслушай меня. Война в конце концов будет проиграна. Армию пополняют все новые силы.

— Нет, Тила, ты ошибаешься. Война не будет проиграна. Один индеец, твердо отстаивающий свои убеждения, способен одержать верх над десятком обессилевших солдат — голодных, усталых, измученных болезнями.

— Семинолы голодают, и многие умерли от лихорадки и кори.

— Тила…

— Джеймс, если только ты…

— Замолчи!

— Но я…

— Хватит!

«Хватит, хватит!» Джеймс высказал свое мнение и считает, что она примет его.

Неожиданно девушка вскочила и, похожая на пирата в его белой рубахе, подвязанной красной выцветшей повязкой, вперила в Джеймса испепеляющий взгляд:

— Хватит! Хватит! Это что, мистер Маккензи, ваше любимое слово? Приказ? Распоряжение? Что ж, ты прав. С меня хватит! Она повернулась так быстро, что волосы взметнулись у нее за спиной. Высоко подняв голову, Тила с гордостью истинной южной леди пошла прочь.

Провожая девушку раздраженным взглядом, Джеймс внезапно улыбнулся. Она держалась высокомерно, очевидно, напрочь забыв о своем внешнем виде. Между тем его рубашка прикрывала лишь ее плечи, спину и попку, зато стройные длинные ноги были видны во всей красе. Движения Тилы были невыносимо чувственными. Джеймс наблюдал, как она босиком идет по воде. Он не знал, куда направляется девушка, однако не сомневался, что ей никогда не добраться до цели.

Джеймс на мгновение закрыл глаза. Их время на исходе. Он понимал это, хотя они нашли затерянный рай. Но Дикий Кот знал об этом укрытии, Джаррет тоже: они прибегали сюда детьми. Здесь проводили советы и праздновали Пляску зеленой кукурузы с другими племенами, играли. Они считали это своим убежищем прежде и теперь. К счастью, это место было известно лишь тем белым и семинолам, кому Джеймс полностью доверял.

Дикий Кот, зная, что он здесь, приходил ночью сообщить:

Выдра уступил Бегущему Медведю права на женщину и больше не будет угрожать ей. Выдра удовлетворен тем, что так прекрасно спланировал нападение. Лишь несколько солдат избежали расправы. Дикий Кот очень спешил, однако предупредил Джеймса, что, по слухам, вокруг Сент-Августина собралось огромное войско. Джеймсу незачем опасаться Выдры, но следует проявить осторожность, не забывая о другой угрозе.

Дикий Кот был другом Джеймса. Ни один индеец, даже Оцеола, не проявил столь последовательно намерения стоять насмерть. Он воевал и убивал не моргнув глазом, прямо высказывал свои взгляды, не думая о последствиях. Дикий Кот вел себя порядочно, умел хранить молчание, и на него можно было полностью положиться.

Но к чему думать о Диком Коте? Джеймс и без него знал, что их время в этом странном раю уже на исходе.

Тила удалялась с таким достоинством — сердитая, холодная, гордая…

И желанная.

Джеймс вскочил — ловкий, быстрый. Он умел передвигаться бесшумно и стремительно. И все же девушка услышала его за мгновение до того, как он нагнал ее, схватил и упал вместе с ней на землю.

— Хватит! — крикнула она, прерывисто дыша и яростно вырываясь. — Хватит, хватит, хватит!..

— Хватит! — согласился Джеймс, переплетя свои пальцы с ее пальцами, прижимая Тилу к сырой земле.

И все же, закрыв ей рот поцелуем, он с мучительной ясностью осознал, что никогда не насытится этой девушкой.

Им придется вести еще одни переговоры с белыми. Этого требуют обстоятельства. Так с болью думал Оцеола, уставившись в пламя костра.

Да! Ему придется говорить. Дети голодают. От женщин остались кожа да кости. Да и сами воины превратились почти в скелеты. Временное перемирие необходимо. Оцеола сознавал, что, отправившись на переговоры, может уже не вернуться. Многое из того, что он совершил, белые не поймут и никогда не простят. Оцеола вел против них такую же упорную войну, как и белые против его народа.

Печальные размышления вождя были прерваны внезапным появлением Выдры. Одержимый неистовой яростью, он стоял по другую сторону костра.

Оцеола не приветствовал его. Выдра опустился на землю.

— Нам нужен Бегущий Медведь. Немедленно, — сказал он Оцеоле. — Я смирился с тем, что он дрался со мной, поскольку сам бросил ему вызов. Я смирился с тем, что он забрал белую женщину, чей скальп мог бы сейчас висеть на моем ружье. Бегущий Медведь сражался за эту женщину, и я уступил ему право на нее, поклялся не причинять ей вреда. Но он ушел в джунгли с белой женщиной, забыв о нас теперь, когда так нужен нам. Ты знаешь, где он. Скажи мне. Я пойду за ним.

Да, Оцеола знал, где скрылся Бегущий Медведь. Недавно, еще до рассвета, Дикий Кот ходил к нему, недолго говорил с ним. У Бегущего Медведя теперь возникла проблема — белая женщина, но Джеймс доверял Оцеоле, и он оправдает его доверие.

Дикий Кот уже не отправится к Бегущему Медведю, ибо счел необходимым подчиниться воле отца. От Филиппа прибыл посланец с сообщением, что белые требуют сына короля. Если бы он не выполнил требования, отцу угрожала бы виселица. И вот теперь Дикий Кот, храбрый воин, так нужный им сейчас, пленник белых.

Однако есть и другие, кто может позвать Бегущего Медведя. Выдра дал слово чести, но Оцеола не рассказал ему о тайном укрытии.

Вождь ощутил вдруг страшную усталость.

Порой, пробуждаясь, он чувствовал себя как прежде. Солнце словно возвращало ему силы, а потом казалось, что это ему лишь приснилось. В плохие дни смерть подступала совсем близко к Оцеоле. Как это часто теперь случалось, он предался воспоминаниям.

…Дикая Орхидея была тогда так прекрасна! Она взяла все самое лучшее от трех рас: кожа темнее меди, глаза чернее черного, курчавые негритянские волосы. Кровь белых смягчила се черты. В молодости Оцеола не раз просил ее держаться подальше от солдат, но Дикая Орхидея любила разнообразие жизни, в том числе и танцы. Поэтому задолго до стычки с Оцеолой Уайли Томпсон стал его врагом. Дикая Орхидея слишком приблизилась к белым, и ее схватили, приняв за беглую рабыню. Оцеола говорил, что прекрасная мулатка — его жена, но это ничего не изменило, а Оцеола в ту пору не обладал ни силой, ни властью, чтобы вернуть ее. Он лишь тайно последовал за солдатами, которые доставили Дикую Орхидею в цепях в Сент-Августин. Всю дорогу он искал возможности напасть на белых и освободить жену. Но они были слишком сильны. Оцеола чуть не плакал от ярости и бессилия. Потом стал ждать известий о том, кому ее продадут. На торгах Дикую Орхидею раздели донага. Ее купил белый человек с изможденным лицом и собирался отвезти на плантацию недалеко от Таллахасси. Все смеялись, когда она, обнаженная, стояла на торгах, говорили, что чувственная женщина станет развлекать в постели этого человека, а ее смуглая кожа будет великолепно смотреться на фоне белых простыней.