Джулия Куин - Красавица и герцог

– Не думаю, что и им захотелось бы свести знакомство с вами, – парировал ее выпад мистер Одли, входя в комнату вслед за Томасом.

Герцогиня высокомерно воздела брови, будто желая подчеркнуть свое превосходство.

– Мэри Одли – сестра моей покойной матери, – продолжил Джек. – Она и ее муж, Уильям Одли, взяли меня к себе новорожденным младенцем. Они воспитали меня как собственного сына и, уступив моей просьбе, дали мне свое имя. Я не собираюсь от него отказываться. – Он холодно взглянул на герцогиню, ожидая, поднимет ли она брошенную перчатку. Однако, к удивлению Грейс, старуха промолчала. Тогда он повернулся к Грейс и отвесил учтивый поклон. – Вы можете обращаться ко мне «мистер Одли», мисс Эверсли.

Грейс присела в реверансе. Возможно, подобный жест не был предписан правилами этикета – статус мистера Одли оставался пока расплывчатым и неясным, – но этого требовала простая вежливость. В конце концов, джентльмен ведь поклонился.

Грейс покосилась на герцогиню, хмуро сверлившую ее взглядом, а затем на Томаса – тот весело усмехался, не скрывая при этом раздражения и досады (совершенно непонятно, как ему это удавалось).

– Ее светлость не может рассчитать вас за то, что вы называете мистера Одли его официальным именем, – заявил он с обычным легким оттенком нетерпения в голосе. – А если она это сделает, то я отправлю ее куда подальше, а вам назначу пожизненное содержание.

Мистер Одли посмотрел на Томаса с удивлением и явным одобрением, после чего повернулся к Грейс.

– Звучит заманчиво, – улыбаясь, прошептал он. – И насколько же далеко можно ее отослать?

– Я подумываю о том, чтобы расширить свои владения, – отозвался Томас. – Внешние Гебридские острова чудо как хороши в это время года.

– Ты просто жалок, – прошипела герцогиня.

– И чего ради я ее терплю? – громко посетовал Томас. Размашистым шагом он подошел к буфету и налил себе выпить.

– Ее светлость – ваша бабушка, – строго напомнила Грейс, пытаясь призвать мужчин к благоразумию.

– Ах да, родная кровь, – вздохнул Томас. – Говорят, она гуще, чем вода. Какая жалость. – Он смерил взглядом новоявленного кузена. – Вы вскоре поймете, что я имею в виду.

Грейс ожидала, что снисходительно-покровительственный тон герцога заставит мистера Одли ощетиниться, но его лицо не выражало ничего, кроме вежливого внимания. Любопытно. Похоже, мужчины заключили своего рода лицемерное перемирие.

– А теперь, – объявил Томас, повернувшись к бабушке и глядя на нее в упор, – я вернул вам ваше сокровище и умываю руки. Блудный сын приник к вашей любящей груди, мир вновь обрел гармонию. Не мой мир, – добавил он глухо, – полагаю, теперь этот мир принадлежит кое-кому другому.

– Только не мне, – возразил мистер Одли, тогда как остальные хранили молчание. На губах его заиграла ленивая усмешка – так улыбаются плуты и самые отчаянные бродяги. – Если вам интересно, – добавил он.

Томас наморщил нос с видом полнейшего безразличия.

– Мне не интересно.

Грейс растерянно посмотрела на мистера Одли. Тот все еще улыбался. Ее испуганный вопрошающий взгляд метнулся к Томасу.

Уиндем кивнул девушке, приветствуя ее кривой ухмылкой, затем поднес к губам бокал и осушил его одним ужасающе огромным глотком.

– Я ухожу.

– Куда? – потребовала ответа герцогиня.

Томас помедлил, стоя в дверях.

– Я еще не решил.

Что означало «куда угодно, только бы подальше отсюда», заключила Грейс.

Джек посчитал уход Уиндема удобным предлогом, чтобы ретироваться.

Не то чтобы ему особенно нравился герцог. Напротив, он откровенно обрадовался, когда Уиндем заявил, что уходит, и направился к дверям. Джеку хватило с лихвой напыщенного самодовольства его светлости. Но мысль о том, чтобы остаться в одной комнате с герцогиней… Даже общество очаровательной мисс Эверсли не казалось ему настолько соблазнительным, чтобы и дальше терпеть эту муку.

– Пожалуй, мне тоже пора откланяться, – объявил он.

– Уиндем не откланялся, – сварливо проворчала герцогиня. – Он покинул дом.

– В таком случае я прощаюсь с вами до завтра, – любезно заметил Джек. – Так будет точнее.

– Еще даже не стемнело, – нахмурилась старуха.

– Я устал. – Джек сказал правду. Он действительно чертовски устал.

– Мой Джон обычно не ложился в постель до самого рассвета, – тихо произнесла герцогиня.

Джек вздохнул, стараясь подавить в себе жалость к этой женщине. Жесткой, беспощадной и крайне неприятной. Похоже, она по-настоящему любила сына, его отца. И потеряла его.

Матери не должны переживать смерть своих детей. Это противоестественно. Джек был твердо убежден в непреложности этой истины.

Поэтому вместо того чтобы возразить герцогине, что на долю ее Джона едва ли выпадало столько злоключений сразу, в один день – его не похищали, не связывали, не шантажировали и не лишали пусть и жалких, но вполне сносных доходов, – Джек выступил вперед и положил на столик перед старухой кольцо, которое снял с ее пальца прошлой ночью. Собственный перстень лежал у него в кармане. Джек сомневался, стоит ли показывать его этой мегере.

– Ваше кольцо, мадам. – Старуха кивнула, взяв кольцо в руки. – Что означает буква D? – поинтересовался Джек, решив извлечь хоть какую-то выгоду из своего плачевного положения. Этот вопрос всю жизнь не давал ему покоя.

– Дебнем. Я урожденная Дебнем. – Что ж, это многое объясняло. Мать передала фамильную реликвию любимому сыну. – Мой отец был герцогом Ранторпом.

– Это меня не удивляет, – пробормотал Джек и учтиво поклонился, предоставив герцогине решать, можно ли принять его замечание за комплимент. – Приятного вечера, ваша светлость.

Герцогиня разочарованно поджала губы, но затем ей, видимо, пришло в голову, что если кто и одержал победу в бурных сражениях этого долгого и утомительного дня, так это она сама.

– Я прикажу доставить ужин к тебе в спальню, – пообещала она неожиданно любезным тоном. Джек вежливо кивнул и пробормотал слова благодарности, прежде чем шагнуть к двери. – Мисс Эверсли проводит тебя наверх.

При этих словах Джек вытянулся в струнку. Покосившись украдкой на мисс Эверсли, он заметил, что она тоже настороженно замерла.

Джек ожидал, что комнату ему покажет лакей. Возможно, дворецкий. Но мисс Эверсли… Какая прелестная неожиданность.

– Вам ведь не трудно, мисс Эверсли? – осведомилась герцогиня. К лукавству в ее голосе примешивалась нотка язвительности.

– Конечно, нет, – отозвалась компаньонка. Тень, набежавшая на лицо девушки, не помешала Джеку угадать ее мысли.

Мисс Эверсли растерялась. Ее брови чуть приподнялись, ресницы удивленно затрепетали. Похоже, ей никогда раньше не поручали заботиться о ком-то, кроме герцогини. Старуха явно не желала делить свою компаньонку с кем бы то ни было. Задержав взгляд на губах мисс Эверсли, Джек тотчас решил, что и ему не чужды собственнические чувства. Если бы эта женщина принадлежала ему… будь у него право назвать ее своей… он ни за что не стал бы делить ее ни с кем.