Мишель Энн Янг - По зову сердца

Судьбой ей предначертано отказаться от Хьюго. Но это лучше, чем возвратиться к прежней жизни. Ни один мужчина не живет с любовницей всю жизнь.

Эта мысль беспокоила ее.

Артур опустился в кресло, стоявшее напротив Хьюго. Он вертел в руках бокал бренди — третий за этот вечер. Рассказ Артура о его бедах не очень отличался от рассказов младших офицеров в полку Хьюго — все те же проигрыши за карточным столом, расходы на портного, которые не соответствовали получаемым от отца суммам, а в основе всего — тревога, вызванная тем, что он разоряет семью. В отличие от Лондона в армии у молодых людей было меньше времени, чтобы попадать в подобное положение. С другой стороны, молодые офицеры, чьи головы были заняты такими глупостями, быстро погибали.

Хьюго пил бренди благоговейно, чтобы тепло медленно текло по пищеводу и скапливалось в желудке. Бренди притупляло дергающую боль в бедре и ноющую тоску по Люсинде. Она вознамерилась заставить его заняться раненой ногой. Другими словами — доконать его. От этой мысли ему захотелось улыбнуться.

Артур наклонился вперед, взгляд у него был пристальный.

— Объясните, Хью. Когда вы вернулись из университета, моя мать всем уши прожужжала, какая славная парочка получится из вас и Кэтрин. И вдруг вы идете служить в армию. Что случилось, черт побери?

— В каком смысле — случилось?

— Почему вы сбежали? Или наша семья не достаточно хороша для Уонстедов?

— Так вот как она это поняла? Между мной и Кэтрин никогда ничего не было. Я смотрел на нее как на вашу маленькую сестренку. Боже мой, да ведь она только что вышла из классной комнаты, когда я уехал. — Когда Хьюго окончил университет, он думал лишь о том, как бы уехать из Грейнджа, от мрачных взглядов отца и слез матери. Он думал лишь о побеге и постиг истину ценой жизни другого человека. После этого он кинулся в самую гущу военных действий.

Артур склонил голову набок.

— Должен сказать, я на самом деле считаю, что мать слегка привирала, но, судя по тому, что она говорила, можно было понять, что вы уже помолвлены.

Хьюго резко выпрямился.

— А теперь выслушайте меня.

— Незачем петушиться, старина. Подумайте, в прошлом сезоне она всем сообщала, что за Кэтрин ухаживает герцог, а герцог всего раз протанцевал с бедной девочкой. — Артур покачал головой. — Я искренне хотел, чтобы Кэтрин улыбнулась удача.

— Как вам, например? Артур зло посмотрел на него:

— Поверьте, моя мать не распоряжается моей жизнью, как распоряжается жизнью Кэтрин.

— Я никогда не видел вашу сестру такой красивой, как сейчас, — сказал Хьюго. — Не сомневаюсь, что скоро появится тот, кто ей нужен.

— Возможно, вы правы. — Артур залпом осушил бокал, который держал в руке. — Она повеселела с тех пор, как вернулась домой из Лондона. — Он посмотрел на пустой бокал.

Хьюго налил из графина и себе, и Артуру. Тот снова откинулся в кресле.

— Кстати, не вы ли хотели погубить мою жизнь, Хью?

— О чем вы, черт возьми? — Хьюго вскочил с кресла. Боль пронзила бедро. Закружилась голова. Он даже не мог выпрямиться.

Артур поднял руку.

— Сядьте, дружище. Я пошутил.

— Стоит вам выпить, и вы всегда начинаете нести вздор. Я думал, вы пойдете по стопам вашего дядюшки, который служил во флоте.

— Я как раз собирался это сделать. Все было улажено.

— И что вам помешало?

Артур откинулся назад и закинул ногу на ногу.

— Флот — тяжелая работа, старина. — Он отпил бренди из бокала.

Это был уже не тот Артур, которого Хьюго знал.

— Я вас понимаю. — Хьюго вдохнул густой запах бренди. — Есть еще одно неприятное обстоятельство — тебя могут застрелить.

Циничный денди исчез в мгновение ока. Артур резко выпрямился.

— Думаете, я трус?

От неожиданной боли в груди у Хьюго перехватило дыхание. Он потерял многих, которых называл друзьями, и видел жизни, разбитые до такой степени, что их уже никак нельзя было возродить, и на все это смотрел, как бы издали. Ничто не имело значения после того, что он сделал со своей женой. До сих пор не имело. Потрясенный, он сжал ножку бокала с такой силой, что побелели костяшки пальцев, и разжал кулак.

— Если не боитесь, значит, вы глупец.

— Я хотел поступить во флот. Да, хотел: Вы никогда не думали об этом, насколько мне известно. Хотите знать, что произошло? В тот день, когда моя мать узнала, что вас ранили в первый раз, и все говорили о том, что теперь собственность графа перейдет к одному из дальних родственников, если вы умрете, она запретила мне идти служить на флот.

— Так вот из-за чего вся эта кутерьма. От обиды.

— Черт возьми, Хью. Вы понятия не имеете, каково это. Проводите вашу сестру туда-то; поухаживайте за какой-то старой леди там-то. Я всего лишь щенок на привязи. Я просил об офицерском чине, но отец отказался позволить моему дяде внести деньги. Он велел мне наслаждаться жизнью в Лондоне. Что я и делаю, будь она неладна, эта жизнь.

— Это куда приятнее, чем промаршировать три дня и три ночи, промокнув насквозь, с пустым животом и подчиненными, которые вот-вот пристрелят тебя. Последний раз, когда такое случилось, какой-то идиот начертил неправильную карту, и нам пришлось протопать всю дорогу обратно.

Артур окаменел.

— Я способен пережить некоторые неудобства.

— Еще бывает так, что приходится соскабливать со своего рукава мозги твоего лучшего друга, — сказал Хьюго, заметив, что лицо Артура приобрело бледно-зеленый оттенок. — Не говоря уже о том, чтобы использовать тела своих подчиненных для сооружения лестницы и подниматься по этой лестнице на стену.

Артур судорожно сглотнул, но тут же взял себя в руки.

— Вейл говорит, что все вы, герои, одинаковы. Считаете, что только вы заслужили славу.

— Если, по-вашему, все это похоже на славу, вы глупец. Это всего лишь выгребная яма. А ваш Вейл просто идиот.

— Он не идиот. Он законодатель моды, воплощение элегантности и вдобавок — верх совершенства. Вы наверняка слышали о нем.

— Нет, не слышал. — Хьюго окинул взглядом бутылку бренди, решая, поможет ли еще один бокал покончить с вздором, который несет Артур.

— Я вас познакомлю с ним, когда вы в следующий раз будете в Лондоне.

— С кем?

— С герцогом Вейлом.

Героическое обожание, которое Артур когда-то питал к Хьюго, теперь озаряло другого человека, этого герцога. Невольно Хьюго ощутил зависть.

— Полагаю, он и есть та причина, по которой вы доводите ваших родителей до отчаяния.

Едва эти слова сорвались с его языка, как он понял, что зашел слишком далеко. Артур не был готов посмотреть в лицо реальности. Он был изрядно пьян, и ему нужна была ласковая рука, он нуждался в том, чтобы кто-то дружески выслушал его горестные излияния вместо того, чтобы давать советы. Видит Бог, Хьюго достаточно вынес от критических высказываний своего отца и мог бы это понять.