Джессика Трапп - Грешные удовольствия

Монтгомери сделал шаг в сторону отца, и сердце Бренны сжалось от страха.

В это мгновение со скамьи с громким плачем вскочила Гвинет:

— Пожалуйста, сэр, умоляю вас, не причиняйте ей боли.

Она выбежала в проход и обняла Бренну, так что Монтгомери пришлось ее отпустить, и она чуть было не потеряла равновесие. Платок соскользнул с головы Гвинет, и ее длинные светлые волосы рассыпались по плечам.

О, ради всего святого! Бренне показалось, что она увязает в какой-то паутине. Она попыталась освободиться от объятий сестры, чтобы глотнуть немного воздуха.

— Я убью тебя! — пригрозил отец, стараясь освободиться от веревок.

Монтгомери принял боевую стойку. Он все еще был в доспехах, а ее отец связан, не вооружен, не защищен и не такого огромного роста, как его противник.

— Не глупи, папа!

Бренна вырвалась из рук сестры и схватила мужа за руку, закованную в латы.

Охранники держали отца.

Монтгомери быстро обернулся, и их взгляды встретились.

Сглотнув, Бренна собрала все свое мужество. Может, Гвинет и ошибалась насчет его внешности, но, по сути, была права: он — варвар.

— Прошу вас, оставьте мою семью. Я пойду с вами. Можете наказывать меня, как вам будет угодно.

Он провел пальцем по ее тонкой ключице. У свадебного платья было гораздо более низкое декольте, чем у ее обычных платьев, и его палец выглядел угрожающе.

Он посмотрел на нее, и она сжалась под его взглядом.

— И ты покорно примешь любое наказание? — спросил он.

Бренна моргнула. Сердце забилось еще сильнее. Что он потребует? Она оскорбила его перед лицом его людей. Если он начнет ее бить, везением будет, если удастся выжить.

Палец на ее горле не шевелился, но она чувствовала, как бьется ее сердце и как хочется сглотнуть.

Его прикосновение вызвало у нее желание обхватить себя руками, чтобы остановить дрожь. Но она стряхнула с себя страх и выпрямила спину.

— Я вас не боюсь.

— Лгунья.

Самонадеянный боров. У нее не будет никаких угрызений совести, когда она, наконец, всадит в него кинжал.

— Ах, так! — с пеной у рта вдруг вскричал ее отец. — Ты его хочешь, маленькая шлюшка!

Бренна ошеломленно смотрела на отца. У нее было такое чувство, будто он пнул ее ногой в живот. Но как она могла рассказать ему про кинжал? И про Гвинет?

— Отец…

— Оказывается, ты была не прочь выйти замуж за моего злейшего врага!

У Бренны помутнело в глазах. Что бы ни происходило между ними, как мог отец подумать, что она вот так просто согласится выйти замуж за его врага? Почему у него так быстро меняется настроение? Ведь всего минуту назад он хотел защитить ее… Она тут же возненавидела Монтгомери за то, что по его вине ее отец снова от нее отвернулся.

— Я вообще не хотела выходить замуж, отец, — тихо произнесла Бренна.

Монтгомери еле заметно нахмурился, и она удивилась, что у камня могут быть эмоции.

— Хватит, старик. Гейбриел, — приказал он человеку с алебардой, — найди башню и запри его там.

Бренна стиснула зубы и заставила себя сохранять спокойствие.

А муж схватил ее за руку и дернул за собой. Чудовище!

Большими шагами он направился к выходу. Она смотрела ему в спину раздраженным взглядом. Как он смеет тащить ее!

День был прохладным. На западе собирались темные тучи, и в весеннем воздухе чувствовалось приближение дождя. Она подумала о том, что, может быть, надо прямо сейчас выхватить из-за корсажа кинжал и ударить ему в спину. Хотя, без сомнения, не успеет она и моргнуть, как его люди убьют ее. А потом и всю ее семью.

Нет, ей надо дождаться, пока Адель даст сигнал, о котором они договорились.

Толпа слуг стояла неподалеку от церкви, но ни один не рискнул помочь ей.

— Полин, — позвала она одного из слуг.

Но тот спрятался за спины других и пониже надвинул на лоб шляпу. Остальные отвели взгляды.

«Черт побери! Неужели все они считают меня предательницей?»

Глядя в спину мужу, она поклялась, что еще до конца дня все они узнают, кто она на самом деле, а жизнь этого дьявола будет кончена. Она уедет в Италию как героиня, а не как опозоренная женщина.

Она залепила ему пощечину на глазах у его людей. Ни больше ни меньше. Глупая девчонка.

Много лет назад он усвоил свой первый урок, когда оказался на службе короля и стал Покорителем, — нельзя никем руководить, если тебя не уважают. Его спина была в многочисленных — уже давно заживших — шрамах от ударов кинжала, нанесенных ему контрабандистом, которого он когда-то пожалел.

Он не повторит этой ошибки сейчас, с собственной женой.

Если бы он не заметил, как изменилось выражение ее лица, когда отец обозвал ее шлюшкой, он и вправду был готов перегнуть ее через колено и отлупить так, как она этого заслуживала.

Но, даже гневаясь, он успел заметить, что слова отца ее больно ранили.

Тем не менее ее придется, проучить — пусть знает, кто в семье хозяин. Надо выстирать его одежду, почистить сапоги и самого его вымыть. Все это ей придется сделать. Кроме того, он голоден. И покормить его тоже придется ей.

У Джеймса защипало в глазах от дыма сальных свечей в коридоре, по которому он тащил за собой еле поспевавшую за ним мегеру — свою жену.

Спальня Бренны была расположена в северной башне. Приказав одному из своих людей принести ванну и горячую воду, он ногой распахнул дверь, толкнул Бренну внутрь, а потом с силой захлопнул дверь.

Как только он ее отпустил, она метнулась к окну с такой скоростью, словно на ней загорелось платье. Она села на подоконник, и в ее зеленых глазах промелькнула ненависть. Шляпа и вуаль все еще были на ее голове, мешая ему, как следует разглядеть ее рыжие пряди, выбившиеся по обеим сторонам лица.

Ее хрупкое тело было спрятано в многочисленных слоях серебристо-голубого, отделанного горностаем свадебного платья, но на ней оно выглядело слишком воздушным, если принять во внимание силу ее духа. Сидело оно на ней хорошо, но оно ей не подходило. Шрам на лице слегка покраснел, будто к нему прилила кровь.

Однако ее дерзость и высокомерие ничуть не уменьшились от того, что он так грубо притащил ее в спальню.

Оглядев комнату, Джеймс стал прикидывать, с чего начать ее перевоспитание.

В стене напротив двери было три окна — два небольших и одно большое с подоконником, на котором как раз сидела его жена. Для аристократки спальня была обставлена слишком скудно: кровать, грубо сколоченный стол с двумя ящиками, трехногая табуретка и ширма.

По всей комнате стояли у стен и лежали на полу многочисленные картины на религиозные сюжеты. На досках и пергаментной бумаге были запечатлены сцены Благовещения и Крещения Христа. Взгляд Джеймса остановился на столе.

Стол был завален горшочками с красками, яйцами, тряпками. Палитра и несколько кистей валялись на полу.