Виктория Дал - Семь дней страсти

Она только молча кивнула и взяла его под руку.

Он выигрывал.

Николас посмотрел на столбик монет, который теперь был немного больше, чем в начале вечера.

Он уклонился от настоящей азартной игры в кости. Он также отказывался играть в вист, поскольку здесь он зависел от рассудительности партнера. Он не мог рисковать будущим Синтии в компании знакомых. И в своей финальной попытке повернуть к себе удачу, Ланкастер старательно уклонился от стола, где играла герцогиня Сомерхарт. Эта женщина была волшебницей за карточными столами. Во всяком случае, волшебницей для себя самой.

Но игра в очко ему удалась. Его сбережения уже возросли до пятисот пятидесяти фунтов, хотя от нервозности во рту все пересохло.

Ник собрал свой выигрыш и отправился за стаканчиком виски, разбавленного водой. Затуманенная голова сегодня вечером ему ни к чему.

Сделав три шага, он увидел Синтию, которая вежливо улыбалась лорду Осборну. В ней пока не ощущалось непринужденности, но и первоначальный страх, какой она чувствовала в начале вечера, тоже прошел. К счастью, Эмма посадила его за ужином напротив Синтии, но все его ободряющие улыбки не особенно помогали. Казалось, она была готова убежать в любой момент.

Когда Ланкастер увидел ее смеющейся над одной из шуток лорда Осборна, он решил оставить ее и не вмешиваться. Единственно правильным решением было позволить ей самостоятельно передвигаться среди гостей. Он знал это, потому что сам пережил этот ужас во время своего первого выхода в лондонский свет.

Тогда он не только почувствовал отсутствие в себе городского лоска, но и был уверен, что помечен каким-то особым образом. Секретным знаком на коже. Или запахом, который постоянно выделял его среди остальных.

Но никто ничего не замечал, даже те мужчины, которые были известны тем, что предпочитали однополую любовь.

Ланкастер в те первые несколько месяцев внимательно наблюдал за ними, высматривая какой-нибудь признак, указывающий на принадлежность к этому запрещенному клубу. И конечно, он постоянно остерегался преследования или нападения.

В конце концов Ник понял, что те мужчины ничем не отличаются от других, они точно такие же. И когда до него дошли рассказы о Ричмонде, он осознал горькую правду. Ричмонд не оказывал предпочтения мальчикам перед девочками. Речь шла не о гомосексуализме или греческой любви. Просто Ричмонду нравился вкус невинности.

На Ланкастера нахлынули воспоминания, и он, забыв о намерении сохранять трезвый ум, взял у проходившего мимо лакея стакан виски. Тут его перехватила Эмма.

— Надеюсь, вы не горе топите в стакане.

— Нет, — покачал головой Николас, — я праздную. У меня все идет нормально.

— Те пятьдесят фунтов, которые вы мне доверили, превратились почти в двести.

Ланкастер собирался сделать еще один глоток, но передумал и медленно опустил стакан.

— Вы шутите.

— Не шучу. Я умышленно сыграла против Вулфсона. Он отвратительный игрок и допускает промахи.

— Эмма! Я когда-нибудь говорил вам, что я от вас без ума?

— Прямым текстом — нет. Только не надо, чтобы Харт или Синтия слышали это. Они могут в это поверить.

Ланкастер подмигнул и поднял стакан.

— Не хотите рассказать мне, между прочим, что произошло между вами и мисс Брандисс? Я предполагаю, что это была не любовь.

— Между нами не было любви.

— Понятно. Если она не может любить вас, она попросту вас не заслуживает, Ланкастер. Все светское общество едино во мнении, что вас легко полюбить.

— Я… — У Ланкастера вспыхнули щеки от этих слов. — Э-э… Независимо от этого, похоже, я постоянно увлекаюсь женщинами, которые меня не любят. Ужасно жаль, правда.

— Синтия любит вас, — покачала головой Эмма.

Ему хотелось схватить ее за руку и спросить, что она имеет в виду, и откуда она знает, и что Синтия сказала ей. Но у него была гордость.

На самом деле это была совсем не гордость. Просто он четко понимал, что это никакого значения не имеет, любит она его или нет. Эта девушка была рождена с железным характером. Если она решила не выходить за него замуж, значит, не выйдет. Ее сердце в этом деле не имело решающего голоса.

— Спасибо за любезность, — сказал Ланкастер. — И за неоценимую помощь Синтии.

Эмма перевела взгляд к столу, откуда послышался взрыв смеха.

— Я скорее отрежу себе руку, чем допущу, чтобы молодую девушку вернули этому человеку. Я была свидетелем его игр, вы это знаете.

— Как и я.

— Значит, мы приняли решение.

Эмма повернулась к нему, мрачно улыбаясь.

Когда Ланкастер отошел от Эммы, выпитое, наконец, ударило в голову. Благодаря виски и выигрышам он уже почти не беспокоился, когда третий человек упомянул о его свадьбе.

— Лучше бы поскорее возвращались в Лондон! — давясь от смеха, проговорил сэр Чизхолм. — Вы пропустите свою собственную свадьбу, если не проявите осмотрительность, деревенщина!

Ланкастер был не в таких отношениях с сэром Чизхолмом, которые позволяли тому называть виконта деревенщиной, но он похлопал его по плечу и исчез, ни слова не говоря.

Да, ему действительно надо поскорее возвращаться в Лондон. Не может же он разорвать помолвку прямо накануне свадьбы. И хотя встреча с Имоджин и ее отцом вряд ли будет приятной, Ланкастер не мог дождаться, когда это произойдет. Он хочет быть счастливым. И плохая новость для семьи Брандисс станет началом его счастливой жизни.

— Лорд Ланкастер! — послышался знакомый голос.

Он повернулся и увидел спешившую к нему Синтию.

— Добрый вечер, мисс Мерриторп! — с поклоном ответил он.

Она немного смутилась, но только на короткое мгновение, потом присела в реверансе.

— Добрый вечер, милорд. Улыбнулась ли вам удача сегодня?

— Да, спасибо, все вполне терпимо.

Продолжая вежливо улыбаться, Синтия ущипнула его за запястье.

— Пожалуйста, лорд Ланкастер, не могли бы вы быть поточнее?

Николасу хотелось еще немного подразнить ее, но она вся трепетала от волнения, и от этой дрожи волновалась грудь. Ланкастер получал удовольствие, но вокруг было много других мужчин. Он наклонился к ней ближе, не сводя глаз с полной груди:

— Мы выигрываем, Син.

— Это правда? — Синтия сделала глубокий вдох, и платье еще плотнее обтянуло ее фигуру.

— У нас теперь около семисот фунтов.

— О! — Синтия ухватилась за его локоть и наклонилась к уху. — О, Ник, я чувствую такое облегчение.

Она еще сильнее прижалась грудью к его руке.

— Наверное, мне следовало предложить тебе шаль, — выдавил Ланкастер.

— Если ты скажешь еще хоть слово, я начну мычать.

Но от дальнейших шуток его уже отвлек румянец на ее щеках, ее розовые губы и нежная кожа шеи. Ему хотелось уткнуться туда и покрыть поцелуями все расстояние от шеи до роскошной груди…