Гейл Бак - Любовь к Люсинде

Сэр Томас был глубоко шокирован. Перед его мысленным взором возник образ красавицы-дочери, увешанной бриллиантами, нескромно одетой, смеющейся с незнакомыми мужчинами и падающей в их объятия.

– Вы не смеете так говорить и поступать, Люсинда! – почти прошептал потрясенный отец.

– Я никогда еще не говорила более здраво, папа, – ответила Люсинда.

– Но подумайте, что о вас скажут в свете! Вы еще так молоды. Вас будут обсуждать повсеместно, и никто не защитит вас от оскорблений и злословия. – Сэр Томас в волнении поднялся из-за стола и заложил руки за спину.

– Я больше не девочка с мечтательным взглядом, о которой судят лишь по личику и фигуре, папа, – сухо сказала Люсинда.

– О, конечно нет. И вы никогда не были пустышкой. Вы всегда отличались здравомыслием, – отвечал сэр Томас, нежно сжав худенькое плечико дочери.

Люсинда встала, чтобы налить отцу кофе. Сэр Томас взял чашку и вернулся с нею в кресло. Воодушевленная его лаской, Люсинда сказала:

– Не о чем тревожиться, папа. Я всего лишь желаю немного развеяться.

– С обеспокоенным выражением лица отец проговорил:

– Все это лишь звучит безобидно. Но не могу скрыть от вас, Люсинда, что это дурное начало новой жизни! Я предвижу несчастье. Вы будете одна, без защиты. Я очень опасаюсь за вашу репутацию.

– Я – леди Мейз и очень богатая вдова. Не думаю, чтобы кто-то смог упрекнуть меня в нереспектабельности.

– К слову – о респектабельности. – Сэр Томас что-то некоторое время обдумывал. – Вам нельзя ехать в Лондон без компаньонки, Люсинда. Вам понадобится для защиты вашей репутации отменного поведения старшая подруга. Ваша мать не может сопровождать вас, поскольку обещала на следующий месяц переехать к Летти. Просить кого-то из ваших сестер покинуть их семьи и мужей на несколько месяцев ради вашего удовольствия было бы эгоистичным.

– Не раздражайтесь от того, что я вам сейчас скажу, папа. Я уже пригласила в компаньонки мисс Тибби Блайт. – Люсинда была удивлена почти немедленной недовольной реакцией отца. – Вы не помните мою бывшую гувернантку, папа?

Сэр Томас кивнул. Но брови его остались нахмуренными.

– Конечно, помню. Мисс Блайт была суровой наставницей. Мы с вашей матушкой всегда восхищались ее влиянием на ваши с сестрами характеры.

– В таком случае не понимаю, какие у вас могут быть против нее возражения? – Люсинде стало любопытно.

– Я одобряю благоразумие вашего выбора, Люсинда, – и сэр Томас на мгновение закусил нижнюю губу, – но меня удивляет, отчего вы вспомнили о ней, когда вашим нескрываемым намерением является выставить себя на обозрение высшего света. – Встретив удивленный взгляд дочери, он почувствовал себя неловко. – Я всегда втайне считал, что длинное лицо мисс Блайт действует довольно угнетающе. У нее внешность и повадки дуэньи.

Люсинда с трудом скрыла улыбку, неожиданно услышав откровения отца. У нее и сестер всегда была уверенность, что под суровой респектабельностью мисс Блайт прячется сентиментальное сердце, которое способно рыдать над слащавыми дамскими романами. Однако сейчас было не время открывать глаза отцу на его заблуждение.

– Это верно, что у мисс Блайт всегда непреклонный вид. Однако я подумала, что она как раз подходит для моего сопровождения, и ее вид и взгляды будут надежно охранять меня от посягательств. Тем более что она знает меня и мое положение.

Сэр Томас задумчиво пожевал губами.

– Не думаю, чтобы вы желали ее постоянной бдительной охраны. – Он пристально поглядел на дочь, и выражение его лица смягчилось. – Послушайте, Люсинда, я хорошо понимаю, как вы мечтаете об удовольствиях после той отшельнической жизни, которую вы вели. Я всегда жалел вас, когда у вас не было никого рядом, кто скрасил бы вашу жизнь. И неудивительно, что вы жаждете перемен. Я не осуждаю вас за это!

– Папа, вы говорите так, будто последние три года я действительно провела в отшельничестве, – со смехом заметила Люсинда.

– Но так оно и есть! Как могли вы остаться в Лондоне, когда лорд Мейз так оскорбительно по отношению к вам вел себя? У него не хватило благородства даже на то, чтобы снять вам апартаменты где-нибудь в окрестностях Лондона, например, в Бате, чтобы вы также могли наслаждаться обществом! Вместо этого он похоронил вас заживо в Кэрберри! – Все это было сказано сэром Томасом с неожиданным для него самого негодованием.

Дочь внимательно посмотрела на него, а ему в это время пришлось приложить усилия, чтобы успокоиться. Он дружески похлопал дочь по руке.

– Вам будет полезно купить себе несколько красивых вещиц и возобновить старые знакомства. Вы слишком уединенно жили в последнее время. В самом деле, мне уже начинает нравиться ваш план, в особенности если вашей компаньонкой будет мисс Блайт. Я сообщу об этом вашей матери. Имейте в виду, что мое одобрение не касается вашего намерения провести в Лондоне целый сезон. Однако больше я не скажу ни слова против.

Люсинда с некоторым любопытством глядела на отца.

– Вы полагаете, что мама не одобрит моих намерений, даже если я возьму с собой мисс Блайт?

– Вы же знаете влияние лорда Потерби, – неожиданно остро взглянув в глаза дочери, ответил он.

– Понятно, – ответила Люсинда.

Ей вправду стала понятной ситуация. Лорд Потерби был владельцем прилегавших к Кэрберри земель и самым близким из соседей по имениям. Во время редких визитов родителей Люсинды этот джентльмен впечатлил их своим неоспоримым достоинством.

Лорд Потерби был богат и исключительно благородного происхождения. Он открыто восхищался красотой своей соседки, леди Мейз. Если бы не его превосходное воспитание, он бы облек свои восторги в иную форму, несмотря на замужнее положение леди. Но лорд Потерби был истинным джентльменом.

Многие годы он копил растущее презрение и отвращение к лорду Мейзу за его кутежи, распутство и жадность к коллекционированию предметов искусства; из слухов он узнал обстоятельства замужества леди Мейз, а также причину ее появления в Кэрберри. Он сразу же занял позицию ее защитника и обожателя.

После безвременной смерти лорда Мейза лорд Потерли сделал шаг навстречу. Он не скрываясь делал все для того, чтобы прекрасная и не особо потрясенная горем вдова ощутила его незаменимость. Строгое соблюдение траура леди Мейз было единственным препятствием к тому, чтобы лорд Потерби сделал ей официальное предложение. Он счел, что хотя и мягкое, но принуждение вдовы к повторному браку до окончания траура будет признаком дурного тона.

В поведении леди Мейз не было ничего, что могло бы вселить в душу лорда надежду на то, что она посмотрит на его предложение с благосклонностью. Однако лорд Потерби был уверен, что когда необходимые приличия будут соблюдены и леди Мейз будет, наконец, свободна в выражении своих чувств, она с благодарностью примет его ухаживания.