Кэтрин Харт - Ослепление

– Откуда вы родом, мистер Синклер? – поинтересовалась Андреа. – Ведь вы наверняка приезжий, раз тоже остановились в отеле?

– Я приехал из Нью-Йорк-Сити. И, мне кажется, мы условились, что вы будете называть меня Брент.

– Я ни о чем с вами не уславливалась. Хотя, пожалуй, в этом не будет большого вреда. У вас красивое имя.

– Мои родители полностью с вами согласятся, – уверил он. – Брент – уменьшительное от имени Брентон. А вы – вы позволите мне звать вас Андреа?

– Как вам будет угодно. Похоже, вы все-таки кое-чего добились. Ваше упрямство впечатляет.

– Вот видите? – улыбнулся он торжествующе. – Мы уже начали узнавать кое-что друг о друге. А как звучит ваше полное имя?

– Александреа Энн Олбрайт. Моей матушке захотелось, чтобы все мои имена начинались с первой буквы алфавита [3] В оригинале:AnnAlbright. . И, конечно, она попыталась проделать нечто подобное, когда крестили мою сестру. Она назвала ее Лиллиан Ли.

– Ваша сестра такая же красавица, как и вы?

– Моя сестра скончалась от пневмонии несколько месяцев тому назад, – сказала Андреа, и облако грусти опустилось на ее лицо, а глаза потемнели от горя. – Для меня это было ужасной потерей.

– Я очень сожалею, – сочувственно произнес он. – И никогда не задал бы подобный вопрос, если бы мог предположить подобный ответ. У вас есть еще братья и сестры?

– Нет, на всем белом свете не было никого, кроме Лилли. Наши родители умерли уже много лет назад. – Она прерывисто вздохнула и сочла за благо переменить тему их беседы. – А что скажете вы? У вас есть братья и сестры? Они живут в Нью-Йорке?

– Еще бы! – воскликнул Брент. – У меня есть двое старших братьев, которые работают вместе со мною в юридической фирме отца. Потом у меня есть еще младший брат, Дэнни, который собирается стать врачом. Он должен окончить колледж всего через шесть месяцев. И к тому же у нас есть младшая сестричка, Хоуп [4] Норе (англ.) – надежда. , она любимица всей семьи. Мама назвала ее так, потому что надеялась родить девочку всякий раз, когда бывала беременна. А у нее родилось подряд четыре мальчика, и лишь потом ее надежды оправдались.

– Так приятно вас слушать, – с улыбкой заметила Андреа. – Ваши слова позволяют думать, что вы очень дружная семья.

– И вы не ошибаетесь, – с готовностью подтвердил он, – хотя у нас не всегда царит полный мир и согласие по всем вопросам. Матушка регулярно старается устраивать нам промывание мозгов, особенно когда мы все собираемся за столом на воскресный обед. Кто-то из нас неизбежно начинает горячиться, и это ведет к бесконечным словесным баталиям, тем паче что четверо из нас – профессиональные юристы. Да вы скоро сможете убедиться в этом сами, когда я приведу вас познакомиться с ними. Матушка, кстати, будет в восторге. Она уже отчаялась заставить меня жениться.

– Ну вот, вы опять помещаете экипаж впереди лошади, – с укоризной взглянула на него Андреа. – То, что я дала вам волю обращаться ко мне по имени, вовсе не значит, что я дала согласие на наш брак.

– Но почему? – Его по-детски удивленный взгляд напомнил ей выражение лица Стиви в те моменты, когда он вдруг понимал, что не может получить того, чего хочет. – Ведь я еще довольно молод, здоров и даже сохранил в целости все тридцать два зуба. У меня не слишком высокий рост и не такая уж отталкивающая внешность. По крайней мере вряд ли меня кто-то рискнул бы назвать уродом.

– Вы прекрасно знаете, что являетесь исключительно привлекательным молодым человеком, Брент Синклер, – отвечала она со смехом, проклиная свою легкомысленность и непосредственность. – И не пытайтесь разжалобить меня. У вас это не выйдет.

– Скажите это еще раз, – попросил он, внезапно посерьезнев и пытливо заглянув ей в глаза. – Пожалуйста.

– Что сказать? Что вы неотразимы?

– Нет. Скажите мое имя. Я слышал его немало раз на протяжении всей жизни, но могу поклясться, что еще ни разу оно не звучало для меня такой музыкой, какую я только что услышал из ваших уст.

Андреа почувствовала, как у нее замерло сердце. Ей пришлось как следует прокашляться, прежде чем она смогла снова заговорить.

– Брент, – почему-то ее голос упал до шепота.

– Андреа, – прошептал он в ответ, по-прежнему не спуская с нее удивленного взгляда золотистых глаз. Вот он опустил взор на ее губы, а потом снова заглянул в глаза. – Я хотел бы поцеловать вас.

И вот уже непостижимым образом, не вызывая почему-то у Андреа ни беспокойства, ни сопротивления, он, вальсируя, увлек ее сквозь широко распахнутые двери на террасу. И вот они уже кружатся в волшебном сиянии лунного света, и его объятия становятся все крепче. Луна щедро озаряла их своими серебряными лучами, словно изливая на них потоки благословения.

– Прежде я полагал, что вы красивее всех на свете, – произнес он, – но здесь, в сиянии ночных светил, вы кажетесь просто неземным созданием, – и его рука благоговейно прикоснулась к завиткам ее волос. – Лучи лунного света не могут соперничать с ними в блеске и мягкости. А звезды готовы погаснуть от стыда, ведь их затмевают ваши глаза. Несомненно, сам Купидон придал вашим губам такую восхитительную форму, которая будит в каждом смертном мужчине желание испытать рай на земле, прикоснувшись к ним в поцелуе. И кто я такой, чтобы противиться велениям самого бога любви?

Он склонился над нею, легонько коснувшись своими губами ее губ. Он словно пробовал. Спрашивал.

– Вкус шампанского и звездного света.

Ее губы приоткрылись от учащенного дыхания, ее руки обвили его шею, привлекая его поближе. Она провела кончиком языка по губам, словно стараясь продлить только что испытанное ощущение.

– А ваши губы… опасно привлекательны, – прошептала она.

И он снова припал к ней в поцелуе, на сей раз более решительно, более уверенно, словно не в силах дольше сдержать охватившее его нетерпение. Их губы слились во внезапном порыве страсти, и вот они уже пьют из уст друг друга любовный нектар. Пьют и не могут напиться, ибо с каждым глотком их жажда все возрастает.

Нежно, но настойчиво его язык раздвинул ей зубы, все более интимно лаская ей рот. Извиваясь, дразня, возбуждая. Он разбудил в Андреа такие чувства, что у нее закружилась голова от странных, но сильных ощущений.

Ее сердце билось какими-то бешеными неистовыми скачками, готовое вот-вот лопнуть на тысячу кусков. Низ живота налился тяжестью, словно туда стекла вся кровь из ее тела. Ее словно обволокло каким-то необъяснимым теплом, и в то же время по спине ее бегали мурашки, а соски грудей напряглись так, что ей казалось, будто она чувствует ими прикосновение тела Брента, несмотря на все надетые на них одежды.

Она едва перевела дух, когда они смогли наконец прервать поцелуй. Брент выглядел не намного лучше. Он словно пожирал ее глазами, в которых горело откровенное пламя желания.