Кэтрин Харт - Пепел и экстаз

Изабел улыбнулась:

— Да, а потом, когда она слегла с простудой, она чуть не умерла от страху, узнав, что старая миссис Босли собирается вызвать к ней доктора Фробишера.

Кэтлин покачала головой с выражением комического отчаяния на лице.

— Господи, какими наивными и молодым мы тогда были!

— Глупыми и благостно невинными, — согласилась Изабел со вздохом сожаления.

Кэтлин озорно улыбнулась, и ее глаза заискрились, как хрусталь в лучах света.

— А помнишь, как мы стащили панталоны Босли и вывесили их в окне башни? — задыхаясь от смеха, проговорила она.

Изабел тоже расхохоталась:

— А я и забыла об этом. Никогда не видела, чтобы кто-то краснел так, как тогда бедняжка Босли. У нее лицо приобретало все оттенки красного цвета поочередно. Я думала, у нее будет разрыв сердца.

— Ну, когда она узнала, кто сыграл эту шутку, я все же пожалела, что этого не случилось! — воскликнула Кэтлин. — Клянусь, у меня на коленях до сих пор остались отметины после того, как она в наказание заставила нас три недели подряд каждый день отскребать полы.

Изабел нахмурилась, но потом снова заулыбалась:

— Да, но ты отомстила Синтии Оберли за то, что она наябедничала про нас, помнишь?

Кэтлин громко засмеялась:

— О Господи, да! Жаль, что я не видела ее лица, когда она, проснувшись, обнаружила, что ее длинные белокурые волосы выстрижены на макушке, — от смеха слезы потекли у нее по щекам.

Изабел раскачивалась взад и вперед, тоже заходясь от смеха.

— Да нам и не нужно было ее видеть. Ее визг раздавался по всей школе. Я была только рада, что Босли не смогла обвинить в этом нас.

Кэтлин кивнула.

— Все знали, что это мы сделали. Босли просто не смогла этого доказать.

— Так же, как она не смогла доказать, что мы подмешали синей краски в ее крем для лица, — захихикала Изабел.

Кэтлин схватилась за бока от смеха.

— Целую неделю она ходила с голубыми морщинами, — еле выговорила она. — Это было даже лучше, чем когда мы пробрались в прачечную и подсыпали в крахмал порошок, вызывающий зуд.

Теперь и Изабел буквально плакала от смеха.

— Я чуть не умерла со смеху, глядя, как все чешутся, стараясь делать это как можно незаметнее.

— Как и подобает леди, — добавила Кэтлин, подражая манерному выговору миссис Босли.

— Ты была неисправима! — сказала Изабел.

— Я! — взвизгнула Кэтлин. — А кто придумал намазать дверные ручки маслом, а в день экзамена склеить страницы в книге миссис Босли и вылить чернила из чернильницы и налить туда лимонный сок?

— Ты вдохновила меня, — защищалась Изабел, — засунув лимбургский сыну в кровать Одри Халлори.

— И поэтому ты заменила гигиеническую пудру Дотти Сандерс птичьим пометом? — укорила ее Кэтлин.

Насмеявшись до икоты, они наконец угомонились.

— И как это только мы пережили эти годы? — удивленно улыбнулась Изабел.

— Нет, странно не это, а то, как их пережили другие, — поправила ее Кэтлин. — Все наши проказы не давали мне сойти с ума в этой школе.

— Может, нам написать миссис Босли, признаться во всем и извиниться? — предложила Изабел.

— Типун тебе на язык, — возмутилась Кэтлин и с преувеличенным ужасом добавила: — Она пошлет английских шпионов, они нас похитят и привезут к ней, чтобы она, хотя и с опозданием, могла примерно нас наказать. У меня внуки успеют вырасти, прежде чем она нас отпустит. Мы сгорбимся и начисто лишимся коленных чашечек, годами отскребая ее полы.

В темных глазах Изабел промелькнул насмешливый огонек.

— Значит, это плохая идея? Кэтлин энергично закивала.

— Очень плохая идея, Изабел. Такая плохая, что хуже и быть не может.

Так понемногу Изабел поправлялась и душевно. Чаще стал слышен ее звонкий смех, чаще видна очаровательная улыбка. В ответ на искреннюю, бескорыстную любовь Кэтлин она постепенно вылезала из своей раковины. Кэтлин с радостью наблюдала за этим процессом, но про себя задавалась вопросом, сможет ли Изабел когда-нибудь полностью преодолеть последствия того ужаса, который ей довелось пережить. Больно было смотреть, как она замыкается в присутствии других людей, испуганно озирается по сторонам, словно ожидая, что ее вот-вот схватят и отправят назад в Испанию.

У нее была привычка вздрагивать, если до нее неожиданно дотрагивались, особенно в присутствии мужчин. Она ненавидела встречи с незнакомыми людьми, ненавидела разъезжать по Саванне в открытой карете. В такие моменты Кэтлин чуть ли не физически ощущала охватывавший девушку страх и с отчаянием думала, что никогда ее подруга не будет чувствовать себя полностью в безопасности. Пытаться убедить в чем-то Изабел было бесполезным занятием. Только любовь и время, понимала Кэтлин, смогут совершить это чудо, если такое вообще окажется возможным. Ей оставалось лишь молиться, чтобы настал день, когда Изабел полностью освободится от кошмарных воспоминаний и гнетущего страха.

А тем временем она довольствовалась мелкими победами: улыбкой, смехом, явной привязанностью Изабел к Катлину и Андреа, ее желанием помогать Кэтлин всем, чем можно. Изабел сразу же полюбила Кейт, и Кэтлин была уверена, что и бабушка по-своему, ненавязчиво, помогает Изабел обрести душевное здоровье. Если дружбу, предложенную Мэри, Тедом и Сьюзен Бейкерами, дядей Вильямом и тетей Барбарой, Изабел приняла с некоторой настороженностью, то Кейт сразу же завоевала ее полное доверие: Изабел увидела в старой женщине те же честность и благородство души, что и в Кэтлин.

Жизнь в Саванне протекала нормально и была полна обычных для осени хлопот, некоторые из которых, впрочем, были связаны исключительно с войной. Полным ходом шло строительство нового форта и реконструкция старого форта Вейн. Медленно, но уверенно возводились вокруг города земляные укрепления. Если бы не это, приезжий и не догадался бы, что идет война. Вражеские войска не угрожали городу, хотя постоянно возникали слухи, что англичане близко, что они высадились на таком-то острове или на побережье Джорджии. Единственными раздававшимися в городе выстрелами были выстрелы, производимые участниками местного ополчения, которые готовились к обороне города на случай вражеской атаки. Власти планировали провести парад, как только для всех ополченцев будет сшита форма.

Новости о войне медленно доходили до Саванны из-за английской морской блокады, мешавшей регулярному судоходству. Однако жители узнали о победе Исаака Халла в августе: его корабль «Конститьюшн» сумел потопить корабль британцев «Герьере». Незадолго до этого в городе узнали о том, что в середине августа генерал Вильям Халл сдал Детройт английскому командующему Исааку Броку, что примерно в это же время пал форт Дирборн, и за этим последовали массовые убийства индейцев. Создавалось впечатление, что весь северо-запад находится в руках англичан, и поэтому известие о победе «Конститьюшн» вызвало особое воодушевление.