Виктория Холт - Тень рыси

Уже стоя на палубе «Кэррон Стар», отчаливающего от пристани, я все еще не верила, что в самом деле покидаю Англию. Мне было семнадцать лет, и я отправлялась на край света, в неизвестность с человеком, о существовании которого месяц назад даже не подозревала.

Провожающие махали платками, кое-кто, улыбаясь, тайком утирал слезу. Меня же в этот день не провожал никто.

Мне был всего год, когда ушла моя мать. Что за беда? Жизнь с таким отцом, как Томас Тамасин, была сплошным праздником. Нам было так хорошо вдвоем, зачем еще кто-то третий!

За мной приглядывали сменявшие друг друга домоправительницы, от одной из которых я и услышала впервые слово «брошенная». Как-то, когда мне было лет шесть, я сидела на кухне нашего дома в Лондоне и, высунувшись из окна, разглядывала муравьев, деловито сновавших по дорожке.

— Бедная крошка, — сказала домоправительница. — Чего ей не хватает, так это матери.

— А ему? — спросила пришедшая навестить ее приятельница.

— О… ему… — послышался смешок.

— Она оставила его, правда?

— Так говорят. Вертихвостка. Кажется, она актриса или что-то в этом роде.

— О!.. Актриса?

— В любом случае, дрянь. Сбежала, когда малютке Hope было не больше года. У женщины, способной бросить ребенка в таком возрасте, по-моему, не все в порядке. А ему следовало бы жениться снова.

— Ты ему так и сказала?

— Не болтай глупостей!

— Что такое «брошенная»? — спросила я отца, когда он вечером возвратился домой.

— Оставленная. Та, от которой ушли.

— Это ведь плохо, быть брошенной? Он согласился, что плохо.

— Люди могут бросить только то, что не любят, — решила я, но не сказала, что знаю, о ком речь: это его, конечно бы, расстроило. Я всегда старалась не огорчать отца, впрочем, как и он меня.

Мы никогда не говорили о моей матери. У нас хватало других тем. Прежде всего — о нашем богатстве. Неважно, как мы его добудем, главное — как потратим. Чего только не делал отец, чтоб осчастливить человечество, а вместе с ним и нас, — мастерил пружинный замок… который не запирал; механические игрушки… которыми невозможно было играть. Он даже пробовал выращивать на продажу овощи и фрукты. Но и это не принесло ожидаемого богатства. Зато отец все время что-то изобретал, выдумывал — обычная серая жизнь его совершенно не устраивала.

«Когда мой корабль вернется домой…»— заводил он, и это было началом нашей любимой игры. Отыскав какое-нибудь затерянное место на карте, мы говорили: «Отправляемся туда». В какие только приключения мы не попадали, каких морских чудовищ не встречали — пострашнее, чем те, каких видал Синдбад. Иногда отец записывал эти выдуманные истории и даже продал одну или две в журнал. «Теперь мы разбогатеем», — заявил он. Но на это нужно было время, а он собирался разбогатеть быстро…

Отцу достались по наследству небольшие деньги, и он отложил их на мое образование. Ему хотелось, чтобы я училась в лучших школах, а мне только одного: быть рядом с ним.

Вскоре после того, как мне исполнилось пятнадцать лет, отец решил отправиться на поиски золота. Уж оно-то точно сделает нас богатыми.

— Золото! — произносил он мечтательно. — Мы станем миллионерами. Нора! Тебе хотелось бы быть миллионершей?

— Очень, но где мы найдем столько золота?

— Не беспокойся, оно так и ждет, когда кто-то придет и подберет его.

— Но почему тогда не каждый становится миллионером?

— Хороший вопрос, и на него есть простой ответ. Потому что не у всех такой размах, как у нас. Решено. Мы отправляемся, чтобы завладеть им.

— Но куда?

— В Австралию. Его там повсюду находят.

— А когда? Скоро?

— Погоди, Нора, сначала я поеду туда один. Это не место для девушки, которой еще надо завершить свое образование.

Его, наверное, напугало выражение страха и отчаяния на моем лице.

— Ты должна научиться разговаривать и вести себя, как леди, если собираешься стать миллионершей.

— Я так и делаю, если не вывести меня из терпения.

— Хорошо, но, понимаешь, Нора, ты еще слишком молода. Останься здесь ненадолго. Я подыскал хорошую школу, они приглядят за тобой, пока я не вернусь. Мы станем миллионерами и начнем интересную жизнь. Чем бы тебе хотелось заниматься? Куда бы ты хотела поехать? Мы вполне можем строить планы. Считай, что богатство уже у нас в кармане.

Он убедил меня, как убеждал всегда.

— Это только на несколько месяцев, Нора. Потом для тебя — все золото мира.

— Множество людей ищут это золото, — сказала я, — а что если уйдут годы, прежде чем ты найдешь что-нибудь?

— Говорю тебе, Нора, я обладаю даром Мидаса превращать все, к чему ни прикоснусь, в золото.

— Я могу быть твоей домохозяйкой. Я буду готовить для тебя, убирать за тебя.

— Что! И это моя дочь-миллионерша! Нет. Мы найдем, кто будет прислуживать нам… И больше никаких разлук. Такой день придет. И все, что ты должна сделать, это пожить пока в Дейнсуорт Хауз.

И вот он отплыл на край света, а я пошла в школу. Там было тягостно и скучно. Я хорошо занималась, избегала неприятностей, не интересовалась проказами школьниц. Я жила только ожиданием вестей. Возможно, это будет письмо: «Немедленно приезжай в Австралию». А вдруг меня вызовут в кабинет, и там, в этой холодной, мрачной комнате отец подхватит меня на руки и к неудовольствию мисс Эмили или мисс Грейнджер радостно закричит: «Упаковывай вещи, Нора! Ты уезжаешь. Мы миллионеры!»

Письма начали приходить уже с судна, на котором он отплыл. Чтобы развлечь меня, отец описывал своих попутчиков. Я очень боялась, что пароход попадет в какой-нибудь ужасный шторм, и успокоилась лишь тогда, когда узнала о его благополучном прибытии.

А потом для отца начались тяжелые будни. Хотя письма были бодры и жизнерадостны, я понимала, сколько у него трудностей. Представляла, как он идет, — с киркой, лотком, для промывки породы, походным котелком. Видела поле, на котором он работает, где были вырублены деревья и разбиты палатки. Я воображала, как по вечерам старатели сидят вокруг костра и рассказывают друг другу о своих находках, но чаще — о своих надеждах. Отец, конечно же, в центре внимания — его рассказы самые увлекательные. Я словно воочию видела этих неряшливо одетых мужчин, сгорбленных оттого, что они часами гнули спины над своими лотками, следя за тем, не блеснут ли в грязи драгоценные золотые песчинки. С их мрачных лиц не сходило жадное ожидание — эти люди искали в золотой пыли дорогу к счастью.

Я чувствовала, что отцу нравится такая жизнь. А если бы я была рядом, он стал бы и вовсе счастлив. Конечно, мне надо было быть там. Я бы готовила еду, ухаживала за этими бедолагами, словом, стала бы маленькой мамой их колонии.