Элизабет Хойт - Влюбиться в дьявола

— Поцелуй меня.

Сделав глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, она уперлась руками в его плечи, нагнулась и поцеловала дрожащими губами.

— Еще, — потребовал он.

— Только не здесь. — Она отрицательно помотала головой. — Сюда скоро войдут слуги, чтобы убрать посуду.

— Тогда где и когда? — Он лениво потянулся и закрыл глаза.

Вместо ответа — Беатриса боялась, что голос предательски выдаст ее волнение, — она протянула ему руку. Она прекрасно понимала, что ее поведение недостойно леди. Все, что она делала сейчас, шло вразрез с привитыми с детства нормами поведения. Рассудок подсказывал ей, что она совершает ошибку, за которую горько поплатится, но сердце шептало, что она поступает правильно. Кроме того, ей не с кем было посоветоваться, она осталась совершенно одна. Джереми умер, дядя Реджи бросил ее, а Лотти была слишком занята собственными неурядицами, чтобы можно было опереться на ее сочувствие и поддержку. Беатрисе приходилось рассчитывать только на себя.

Она протянула ему руку и легким движением помогла встать со стула. И молча повела за собой. Холл был безлюден. Дядя Реджи не любил, когда во время обеда слуги праздно шатались из стороны в сторону. Беатриса быстро начала подниматься по лестнице, нисколько не сомневаясь, что лорд Хоуп покорно следует за ней. Она вела его в свою спальню.

— Подожди меня здесь, — остановила она его перед дверью и скользнула внутрь. В спальне, как обычно, госпожу ожидала Квик, она помогала Беатрисе раздеться и приготовиться ко сну. — Мне сейчас не понадобится твоя помощь, — обратилась она к горничной. — Подожди, Квик.

Горничная послушно остановилась.

— Запомни, ты никого не видела в коридоре возле дверей моей спальни.

Глаза Квик округлились от удивления, но язык она держала за зубами. Квик присела и бесшумно вышла из спальни, Беатриса глубоко вздохнула и, приоткрыв двери, выглянула в коридор. Он стоял, прислонившись к стене, и терпеливо ждал.

— Заходи, — пригласила она его.

Гордая, величественная Беатриса в первый раз пригласила Рено в свою спальню. Да, он проникал сюда дважды, чтобы заняться любовью, но сейчас она сама позвала его, и это в корне меняло положение вещей. Разница была колоссальной.

У Рено билось сердце и стучало в ушах. Сладострастное возбуждение уже охватило его, но он не торопился. Когда охотишься, надо быть вдвойне осторожным, чтобы не спугнуть добычу.

Она подошла к камину и помешала кочергой догорающие угли.

— Ты не хочешь раздеться? — Ее голос прозвучал напряженно и высоко. В ответ она услышала встречное предложение:

— Может, ты поможешь мне раздеться?

Она замерла, покраснев, но потом краска сбежала с ее лица. Как Рено хотелось осыпать поцелуями это прекрасное в своей бледности лицо, подхватить ее на руки и понести в постель, но сейчас надо было сделать так, чтобы она действовала сама. Он подтолкнул ее к решению привести его к себе в спальню. Начало было положено, и он терпеливо ждал продолжения.

Беатриса положила руки ему на грудь и принялась медленно расстегивать сюртук, а затем, не спеша стягивать с плеч. Он приподнял руки, чтобы облегчить ей задачу. Будучи офицером, Рено бывал во многих борделях Англии и Нового Света, он хорошо усвоил уроки самых искусных проституток и запомнил самое главное правило — никогда не надо торопиться. Потому что даже такое простое действие, как снятие верхней одежды, могло стать очень эротичным и возбуждающим.

Она аккуратно сложила сюртук и положила его на стул. Затем, приподнявшись на цыпочки, осторожно сняла парик.

— Признаюсь по секрету, мне было жаль, что ты постригся.

Он усмехнулся:

— Тебе хотелось, чтобы у меня осталась дикая длинная грива волос?

— Нет. — Она ласково провела ладонью по коротким, кое-где торчащим волосам Рено. — Просто если бы волосы были чуть подлиннее, то они смягчали бы суровое выражение твоего лица.

На самом деле он был жесток и беспощаден. Неужели она до сих пор не усвоила столь очевидную истину? Она послушно продолжала снимать с него одежду — жилетку, рубашку. Подумать только, всего два дня назад она была строгой леди, девственницей, а теперь покорно раздевает его! Какая перемена! Ему на какой-то миг даже стало жаль ее.

После рубашки пришел черед панталон. Беатриса испуганно спросила:

— Снимать все?

— А тебя это смущает?

— Нет, — после короткой паузы призналась она и принялась снимать с него нижнее белье.

Рено сжал зубы так, что желваки заходили на скулах. Ее серые добрые глаза с такой обезоруживающей простотой смотрели на него, что у него сердце заныло от сладкой муки. Он так хотел ее и с таким трудом сдерживал себя…

— Какие будут дальнейшие пожелания? — спросила она.

Он задумался на миг, потом подошел к кровати и лег.

— Подойди и сядь рядом со мной… Тебе удобно?

— Да.

— А теперь ласкай меня.

— Вот так? — провела она ладонью по его груди.

— Да, — шепотом ответил он, прикрыв глаза от удовольствия. — Смелее.

Ее руки гладили грудь, живот, спускаясь все ниже. Когда она коснулась его плоти, легко и нежно, он застонал от наслаждения.

— О, он такой твердый! — удивилась она. — Тебе не больно?

— Нет. — Он усмехнулся. — Более того, ему необходимо возбуждение.

— Какое возбуждение? — еще больше удивилась она.

— Вид красивой женщины, звук ее волнующего голоса, прикосновение рук, — перечислил он.

— Красивой женщины? — Она огорчилась и нахмурилась.

Но Рено не было никакого дела до ее чувств. Распаленный желанием, он хотел большего.

— Обхвати его рукой и действуй. — Он взял ее руку и показал, что она должна делать.

— Тебе нравится? — шепотом спросила она.

— Да, — выдохнул он, не в силах больше сказать ни слова.

Он лежал на кровати среди подушек, словно паша, позволяя и заставляя ее делать все, что ему так нравилось. Волны наслаждения пробегали по его телу, он блаженствовал, но ему было этого мало, уже хотелось большего. Охваченный внезапной страстью, он вскочил, обхватил ее, она испуганно вскрикнула, но он не обратил на это никакого внимания. Резко повернув ее спиной к себе, он, поставив ее на колени так, что она почти уперлась головой в спинку кровати, и прохрипел:

— Держись руками.

Она послушалась, а он, не теряя ни секунды, быстро задрал ей юбки и взял ее. Она застонала, а он, потеряв голову, ничего не видя перед собой, делал свое дело. Его глаза застилал туман. Он действовал жестко, нахраписто, но, судя по ее безумным стонам, ей это нравилось. Последняя мысль, мелькнувшая в его голове, перед тем как он провалился в сонное забытье, была приятной и сладостной. Он был дома. Вернее, она сама стала его домом, его прибежищем. С ней он чувствовал себя спокойно, уверенно, в полной безопасности.