Джорджетт Хейер - За порогом мечты

– Я надеюсь, ее опекуны позаботятся, чтобы она не пустила на ветер свое состояние! – пытливо заметил Стэси.

– Кабы они у нее были, эти самые опекуны! – с горечью воскликнула в ответ миссис Винкорф.

Выяснилось, что старик Клапхэм помер, оставив все свое немалое состояние своей возлюбленной жене, причем завещание было написано на весьма странном клочке бумаги и вроде как второпях, словно смерть стояла рядом и торопила его: «Давай-давай, а то в рай не успеем».

– Удивительно, что такой деловой человек мог поступить так легкомысленно, – заключила миссис Винкорф, – но и на то есть пословица: старый что малый, верно?

В то же время мисс Баттербанк донесла Селине Вендовер, что Стэси Каверли неоднократно был замечен в обществе приехавшей недавно миссис Клапхэм; что он дважды обедал с нею в ресторации при отеле и что говорят, будто он каждый вечер пьет с нею чай в ее приватной гостиной!

– Этому я просто не могу поверить! – говорила Селина Эбби. – Не то чтобы я считаю мисс Лору Баттербанк лгуньей, но думаю, ее неправильно информировали. Вот как я думаю.

Со своей стороны, Эбби за пару дней до того встретила миссис Грейшотт в аптеке и получила от той красочное описание всей интриги Стэси.

– Богатая вдова! – усмехалась Эбби. – Какое счастье для мистера Стэси Каверли! Надеюсь, уже завтра он уедет с ней из Бата!

Примерно то же самое она отвечала теперь и Селине:

– Я только молю Бога, чтобы это оказалось правдой. Пусть он занимается богатыми вдовами, а нашу Фанни оставит в покое! Ты ведь не хочешь, чтобы он все-таки соблазнил Фанни?

Нет, Селина этого не хотела, но она переживала из-за моральных проблем, которые тут возникали. Какой же это должен быть двуличный монстр, какое подлое существо, но какие при этом приятные манеры! Нет, никогда еще в своей жизни Селина не была так обманута! И просто не согласна поверить в подлое предательство человека, который всегда и без лишних слов готов был признать у нее, Селины, наличие любых, самых тяжелых заболеваний!

– И потому прошу тебя, Эбби, – повторяла Селина. – Не рассказывай об этом девочке, это все сплетни! Ты разобьешь ей сердце!

– Зачем мне передавать это Фанни – она скоро все узнает сама! И уверена, вовсе это не станет для нее большим потрясением! Обрати внимание, что Стэси навестил наш дом во время ее болезни только раз, и лишь один букет из огромного множества был от него! Если ты этого не заметила, то будь покойна, Фанни это сразу должно броситься в глаза!..

Ночь Эбби провела ужасно и теперь выглядела измотанной. Немудрено – у Фанни был приступ горячки. Жар у нее не спадал уже больше времени, нежели предсказывал доктор Роутон. Хотя ей теперь позволяли побыть днем несколько часов в гостиной лежа на кушетке, где она могла бы принять своих подружек, но каждый вечер температура у девочки поднималась… Нянчиться с ней приходилось в основном Эбби, потому что Фанни плохо переносила педагогические приемы суровой и бескомпромиссной миссис Гримстон.

Могло бы показаться, что у самой Эбби теперь не оставалось времени и сил на собственные тревоги и волнения; но они оставались при ней, где-то на краешке сознания, и всякий раз начинали мучить ее, стоило ей улечься в постель, и полночи потом Эбби не могла уснуть, точь-в-точь как больная Фанни… Тщетно убеждала она себя, что отъезд мистера Майлза Каверли из Бата только к лучшему; печальная истина состояла в том, что ей страшно не хватало Майлза, и тоска достигала остроты физической боли. От него не было ни весточки. И задерживался он дольше, чем она предполагала. И ее мучил страх, что Майлз Каверли уехал из Бата навсегда. Эбби с удивлением заметила, что постоянно прикидывает, где он сейчас и что он делает; если бы она хотя бы была уверена, что с ним не случилось ничего дурного!

С ним ничего и не случилось. Но если Эбби могла предполагать, что в Лондоне он посетит свою тетку, своего адвоката и еще нескольких человек в Сити, то по крайней мере об одном его дельце ей никак не могло быть известно.

Майлз Каверли явился первым делом к своей тетке леди Ленхэм. Подставляя ему щеку для легкого поцелуя, она полюбопытствовала, когда же он наконец приведет себя в порядок, почистит перышки.

– Не знаю. А что, мне следует почистить перышки? – приподнял он брови.

– Ну, я не надеюсь, что ты станешь одеваться по новой моде, если тебе на себя наплевать…

– Значит, мне наплевать! – сказал он. – Если вы надеетесь увидеть меня в плаще с оборочками на талии и с воротничком, доходящим до середины щеки, то ваше воображение вас подводит, тетушка.

– Ну и ладно! – заметила она. – Где ты пропадал все эти недели? Только не говори мне, что опять попал в какую-нибудь историю!

– Что вы, я вел себя как пай-мальчик! – заверил ее Майлз. – Я был в Бате. Гнусное местечко!

– В Бате? – Тетка удивленно уставилась на него.

– Ну да. Возил туда племянника Леонарда Балкинга, вы же знаете.

– Верно, но ты же не ехал с ним туда три недели? – подозрительно переспросила она.

– Ну, возникли обстоятельства.

– Ну ясно, ты занялся какой-нибудь новой формой филантропии… И что теперь намерен делать?

– Стать спутником жизни. Именно это вы мне и советовали, помните?

– Что?! – взвизгнула она. – Ты шутишь со мной! Кто она?

– Абигайль Вендовер, – отвечал он сухо. Тетка несколько раз глубоко выдохнула и вздохнула.

– Ты разыгрываешь меня! Неужели ты снова связался с семейкой Вендовер? Она что же, приняла твое предложение?

– Пока нет, но примет.

– Удивительное дело. Неужто она отличается от всей своей закоснелой семейки?

– Естественно. Неужели вы думаете, что иначе я смог бы ее полюбить?

– Не думаю. Не думаю также, что ее семейка будет в восторге!

– Уж мне об этом рассказывать не надо, Летти! – рассмеялся Майлз.

– Да, ты не меняешься! – улыбнулась тетка в ответ. – Ты всегда был бесшабашным молодым человеком, таким и остался. Желаю тебе успеха с твоей Абигайль. Она, видать, их младшая сестра? Я ее не знаю. А вот Джеймса Вендовера и его катастрофическую супругу я старательно избегаю вот уже много лет…

– То же самое и я намерен делать, – кивнул Майлз.

Следующий визит Майлз нанес к толстенькому животастому джентльмену на Маунт-стрит. Тот, увидев входящего Майлза, удивленно приподнялся (точнее, сделал попытку приподняться) в кресле:

– Каверли?! Господи боже! Я тебя не сразу признал, старый чертяка!

– Мне тоже пришлось посмотреть на тебя дважды, Наффи… Однако ты разжирел!

– Зато теперь никто меня не примет за вешалку для пальто, – отвечал мистер Наффертон, смеясь.

После этого обмена изысканными комплиментами старые друзья присели вдвоем за столом, разделенные только внушительных размеров бутылкой. Воспоминания юности, о которых они с жаром говорили с пару часов, очень удивили бы супругу мистера Наффертоиа и его наследников, если бы они слышали эту беседу…