Барбара Картленд - Бесценный выигрыш

1913 год

Достопочтенный Перегрин Гиллингэм выскочил из кеба, расплатился с кучером и поднялся по ступеням Уиндлмиер-Хауз.

Парадная дверь была уже открыта. Вручив свой цилиндр лакею в пудреном парике, он кивнул дворецкому:

— Добрый вечер, Доукинс!

— Добрый вечер, сэр.

— Его светлость в библиотеке?

— Да, сэр, его светлость уже давно вас дожидается, — степенно склонил голову дворецкий.

В почтительном голосе дворецкого прозвучал оттенок упрека Следуя за торжественно выступающим по облицованному мрамором вестибюлю Доукинсом, Перегрин усмехнулся.

Из всех великолепных особняков на Парк-лейн Уиндлмиер-Хауз был наиболее примечательным. Его построил в начале царствования королевы Виктории еще дед теперешнего герцога в соответствии с представлениями своих современников о том, как должна выглядеть герцогская резиденция. К счастью, в архитектуре того времени еще сказывалось влияние эпохи Георгов, поэтому особняк выгодно отличался от большинства своих соседей.

Но Перегрина мало интересовали архитектурные достоинства Уиндлмиер-Хауза, на которые он уже достаточно насмотрелся. Гораздо больше его занимало настроение хозяина дома Элстона, герцога Уиндлмиерского. Он очень надеялся, что Элстон не будет в дурном состоянии духа из-за его опоздания.

Настроение герцога обычно сказывалось на всех окружающих — на его друзьях, врагах и слугах. Даже на Перегрина, одного из его ближайших друзей, ледяная сдержанность, которой герцог выражал свое неодобрение, действовала угнетающе.

— Мистер Перегрин Гиллингэм, ваша светлость! — провозгласил Доусон, распахнув двери в библиотеку.

Герцог, читавший «Тайме», опустил газету.

— Перри! Какого черта ты явился так поздно? — раздраженно сказал он вместо приветствия.

— Извини, Элстон, — отвечал его приятель, входя. — Отец неожиданно прислал за мной, а ты знаешь, насколько он многоречив.

Герцог отложил газету.

— Полагаю, мне придется принять это оправдание, поскольку мне известно, что, когда твой отец разговорится на интересующую его тему, его не остановишь.

— Он был не столько заинтересован, — невесело заметил Перри, — сколько раздражен.

— Речь шла о деньгах? — осведомился герцог.

— Разумеется. О чем же еще станет говорить со мной отец? — усмехнулся Перегрин.

— Нельзя быть таким расточительным!

— Хорошо тебе говорить… — начал было Перри, но, поняв, что герцог его дразнит, рассмеялся.

Разговор с другом всегда доставлял ему удовольствие.

— Ладно, пусть я действительно немного увлекся тратами последнее время, — согласился он, — но ты не хуже меня знаешь, что Молли обходится слишком дорого и стала еще дороже с тех пор, как ты проявил к ней интерес.

— Но я недолго «способствовал росту цен на рынке», если можно так выразиться, — возразил герцог.

— Достаточно долго. Ты привил Молли вкус не только к икре и шампанскому, но и к бриллиантам, а содержания, которое я получаю от отца, на это никак не хватает. Быть младшим сыном сущее наказание, — добавил Перегрин со вздохом. — Тебе, счастливчик, не пришлось оказаться в таком положении.

— У меня есть свои проблемы, — заметил герцог.

— Вообразить себе не могу, каковы бы они могли быть.

Перегрин взял бокал шампанского, поданный ему лакеем на серебряном подносе.

Герцог тоже взял бокал.

Бутылку шампанского, принесенную Доукинсом, поместили в великолепное серебряное ведерко со льдом, и слуги удалились.

— Ты рассказал мне о своих трудностях, — сказал герцог с легкой улыбкой. — Хочешь послушать о моих?

— С большим интересом. Но мне всегда казалось, что у тебя их не бывает.

Перегрин смотрел на друга с недоверием.

— Мои трудности другого порядка, — отвечал герцог. — Дело в том, Перри, что мне скучно, — со вздохом признался он.

— Бог мой, Элстон! — изумился Перегрин. — Что за нелепость! Тебе скучно? Тебе, у кого есть все? Я не могу поверить!

— Но это действительно так, — ответил герцог. — И ты тоже в этом виноват, потому что, если бы ты не задержался, мне бы подобное не пришло в голову.

— С чего тебе скучать? Ты — самый богатый человек в Англии, крупнейший землевладелец, у тебя замечательные лошади, и ты можешь выбрать любую красотку, какая тебе только приглянется.

Перегрин перевел дыхание, прежде чем продолжить.

— И всем нам известно, почему у тебя такая возможность выбора — не только из-за денег, но и потому, что ты чертовски хорош собой, предмет мечтаний всех девиц!

— Перестань, Перри, противно тебя слушать! — перебил его герцог, недовольно поморщившись.

— А мне еще противнее слышать твое нытье! Хочешь, я продолжу перечисление твоих благ? Быстроходная яхта, замок во Франции, где самая лучшая в Европе кабанья охота, река, где водится лосось…

— Замолчи! Я говорю совсем о другом.

— О чем же?

— Как бы это получше выразить? — задумчиво произнес герцог. — Мне необходимо что-то новенькое. Все, что я сейчас делаю, настолько приелось, что не сулит мне никаких неожиданностей.

Он говорил так убежденно, что приятель посмотрел на него озадаченно. Перри был далеко не глуп, когда брал на себя труд пошевелить мозгами.

Сейчас он почувствовал, что слова герцога не были шуткой или праздной болтовней, потому что его друг вкладывал в свои рассуждения слишком много чувства.

— Вчера вечером за покером, — продолжал герцог, — я подумал, что игра не занимает нас, потому что мы слишком хорошо знаем друг друга; По тому, как у Арчи блестят глаза, я сразу же догадываюсь, что у него хорошие карты. Чарльз обычно поджимает губы, когда ему не везет, а ты, Перри, щелкаешь пальцами перед тем, как сделать удачный ход.

— Черт возьми, Элстон, ведь то, о чем ты говоришь, равносильно мошенничеству! — воскликнул Перри.

— Не торопись с выводами, Перри, — осадил его герцог. — Это просто наблюдательность, и отсюда уверенность в том, что должно произойти. Это мое качество распространяется не только на карточную игру, — добавил он с усмешкой.

— Я полагаю, ты имеешь в виду Дейзи. Последнее время мне кажется, что она начинает действовать тебе на нервы.

На какое-то мгновение Перри подумал, что зашел слишком далеко. Герцог не любил, когда речь заходила о его романах.

Но сегодня он пребывал в благодушном настроении.

— Дейзи, безусловно, самая красивая женщина в Лондоне, — согласился герцог, — но даже в красоте есть однообразие.

— Верно замечено, — сказал Перри. Его не удивляло, что графиня Хеллингфорд наскучила герцогу. Она была действительно изумительно хороша, но склонна иногда проявлять чрезмерную властность, и, по правде говоря, Перри удивляло, что герцог так долго терпел ее общество.