Барбара Картленд - Династия любви

«Ну что ж, удачи ему!»— мысленно пожелала американцу Тила.

Не утопив до конца своего любопытства, она спросила у Мэри-Ли:

— А твой папа был один?

— Да, его друзья уже уехали, — ответила девочка. — Он сказал мне, что я красивая, мисс Стивенс! А вы как думаете, я красивая?

— Ты очень красивая, когда улыбаешься, и ужасно безобразная, когда сердишься, — заявила Тила.

Мэри-Ли засмеялась.

— А когда я сержусь?

— Когда не можешь в чем-то разобраться.

Мэри-Ли подбежала к зеркалу и стала корчить рожи.

— Теперь я красивая! — широко улыбнулась она. — А один человек, с которым разговаривал папа, сказал, что вы тоже красивая, а папа сказал: «Даже слишком красивая, чтобы быть гувернанткой!»

Именно этого и боялась Тила. Но лучше уж услышать правду из уст младенца, чем дожидаться, когда мистер Викхэм уволит ее.

Потом для малышки настало время сна, и Тила помогла Эмили уложить ее в постель.

После вечерней молитвы девочка крепко обняла свою гувернантку и прошептала:

— Я вас люблю, мисс Стивенс, и я думаю, вы очень, очень красивая!

— Ты еще не видела меня, когда я злюсь, — предупредила девушка. — Тогда ты подумаешь, что я очень страшная.

— Очень, очень страшная, — засмеялась Мэри-Ли.

Тила поцеловала ее.

— Спокойной ночи, — сказала она. — Ангелы будут охранять твой сон.

— А феи? — спросила девочка.

— И они тоже, — пообещала Тила. — А завтра мы поищем в библиотеке картинки с их изображением.

— Это будет здорово! — воскликнула Мэри-Ли.

Немного постояв у ее кровати. Тила вернулась в классную комнату.

Она уже собиралась отправиться к себе, когда в комнату вошел слуга.

— Хозяин просит вас зайти к нему в кабинет, мисс!

Тила ждала этого, но сердце все равно подпрыгнуло и ноги задрожали.

Если ей придется уехать из Ставерли, как будут выходить из затруднительного положения Роби и Патрик — особенно Патрик?

Быстро взглянув на себя в зеркало, она спустилась вниз.

Там уже ждал лакей, который и проводил ее к кабинету.

Он вошел первым и доложил о ней, затем пропустил ее вперед.

Когда девушка очутилась в знакомой комнате, больше всего на свете ей захотелось прокрутить часы назад и увидеть за столом своего отца. , С большим трудом она отогнала эти мысли. напомнив себе, что она не Ставерли; а Стивенс, гувернантка дочери американского миллионера.

Клинт Викхэм стоял у окна и смотрел на сад.

Тила едва успела дойти до середины комнаты, как он повернулся.

Казалось, он уже слишком долго стоит и внимательно разглядывает светлые кудряшки, обрамляющие ее лицо, ее огромные серо-голубые глаза, контрастирующие с белизной кожи.

Тила была уверена, ее образ нисколько не соответствует тому, что ожидал увидеть мистер Викхэм.

И сама того не замечая, она гордо вскинула подбородок, а ощущение беспокойства, явно читавшееся в ее глазах, сменилось готовностью к защите.

Наконец после долгого молчания мистер Викхэм сказал:

— Я боюсь, мисс Стивенс, что наш разговор несколько запоздал.

Он указал ей на креслом — Садитесь.

Она покорно села, а он занял место за столом напротив.

— Я слышал от Мэри-Ли восторженные отзывы о сегодняшних уроках, — приступил он к экзекуции. — Ей они действительно очень понравились. Однако я сомневаюсь в практичности того, что вы ей рассказывали. А как вы считаете?

— Я думаю, мои истории практичны, сэр, — вежливо ответила Тила.

— Я бы также хотел спросить у вас, — продолжал мистер Викхэм, — что вы считаете наиболее положительным в моей дочери.

Тила ожидала подобного вопроса и без заминки ответила:

— Ее воображение.

— Воображение? — удивился мистер Викхэм. — Почему?

— Потому что это единственная в жизни вещь, которая остается навсегда. И что бы ни приключилось с Мэри-Ли, оно будет с ней.

Тила действительно так думала, ведь именно воображение спасало ее от тоски и депрессии еще совсем недавно.

Она заметила, как удивил ее ответ мистера Викхэма, который, очевидно, надеялся услышать совершенно иное.

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — подтвердил он ее предположение.

— Если посмотреть на это понятие объективно, — объяснила девушка, — то воображение — это качество, присущее только человеку, что отличает его от животных, и чем больше оно развито, тем тоньше и изысканнее натура.

Человек с богатым воображением в своих мыслях может достичь даже звезд.

Она перевела дыхание.

— И мы должны понимать, несмотря на изменчивость, а подчас и непостижимость нашей жизни, вокруг довольно много вещей, которые заключают в себе истинную ценность, и вовсе необязательно это деньги.

Мистер Викхэм облокотился на спинку кресла, пристально глядя на девушку.

— Вы удивили меня, мисс Стивенс! — признался он. — Скажите, вы сами до всего этого додумались?

— Все, что я сказала, отражает мои чувства, и, поверьте, я совсем не пытаюсь произвести на вас впечатление.

Неожиданно американец рассмеялся.

Тила в недоумении уставилась на него.

— Поверьте, — увидев, как она отреагировала на его смех, стал объяснять мистер Викхэм, — я не хочу показаться грубым, но вы выглядите не намного старше моей дочери, а ваши слова были бы под стать какому-нибудь доктору философии.

— Я действительно не пыталась произвести на вас особого впечатления, мистер Викхэм, — ответила Тила. — И уж если быть до конца честной, из того, о чем мы сегодня беседовали с Мэри-Ли, я поняла, что в детстве вы лишили ее чего-то намного более важного, нежели факты и цифры.

— — Я лишил ее? — переспросил Клинт Викхэм.

— Конечно. Вы ведь не можете рассказывать ей о том', чего не знаете сами, — молвила Тила. — Я понимаю, вы прошли трудную школу жизни, но она сильно отличается от того, что может понять живущий беззаботной, комфортной жизнью ребенок.

— И что вы имеете в виду, говоря это? — снова спросил озадаченный мистер Викхэм.

Тила улыбнулась, и ее лицо стало еще симпатичнее.

— Я пытаюсь объяснить вам, почему для Мэри-Ли очень важно использовать воображение.

Мистер Викхэм встал и прошелся по комнате.

— Я просил вас спуститься вниз, мисс Стивенс, так как решил, что вы слишком молоды и неопытны для того, чтобы учить мою дочь, которой я хочу дать полноценное образование.

— Я знала, что вы так подумаете, — пролепетала Тила.

— Вы знали, о чем я собираюсь говорить с вами? — усмехнулся мистер Викхэм.

— Да, — спокойно ответила Тила.

— И откуда же?

— Потому что я заметила, как вы удивились, впервые увидев меня, и потому что, мне кажется, я знаю, как вы привыкли думать.

— И как же вы можете знать это? — поднял он брови.

Тила ответила не сразу, и он Язвительно переспросил:

— Ну так как же, отвечайте!