Барбара Картленд - Мгновения любви

Герцог возвратился в комнату.

— Слишком уж Лаваль заинтересовался тобой, — сказал он, снова принимаясь за чай. — Лучше бы тебе ни на какой обед не ездить.

— Но, папа, я хочу видеть Моне! А ты правда слышал о графе прежде?

— Да, — подтвердил герцог. — Он скупил много картин импрессионистов, и, насколько я слышал, ему случалось проявлять щедрость по отношению к художникам.

— Тогда воображаю, насколько он богат. Ведь ты всегда говорил, что немногие стремятся коллекционировать картины импрессионистов.

— Это правда. Но когда-нибудь, готов держать пари, и Моне, и Ренуар, и Сезанн, и многие другие будут оценены по достоинству.

— Когда-нибудь? Ты хочешь сказать: после их смерти?!

— Боюсь, это так. Как ни жаль, но признание часто приходит к художнику после смерти.

— Как это грустно, папа! Но твои вещи я ценю уже сейчас и надеюсь, когда-нибудь люди оценят и мои.

— Пусть восхищаются твоими картинами, но, черт побери, руки им придется держать от тебя подальше, или я отошлю тебя назад в Англию!

— Не раньше, чем я нарисую скалы Ле-Бо с дюжину раз! — воскликнула Симонетта. — Ведь этот граф наверняка ведет себя подобным образом с любой женщиной, какая попадется ему на пути.

— Уверен, ты права! — сухо согласился герцог. — Но я не позволю ему причислить тебя к его победам.

Он говорил с таким напором, что Симонетта рассмеялась.

— Забудь о нем, папа. Лучше покажи мне свой этюд.

— Я только начал. Свет здесь совершенно фантастический, мне просто красок не хватает, чтобы перенести на холст то, что я вижу.

И все же в набросках герцога чувствовалось его впечатление от полуденного света, и Симонетта радовалась от души.

— Какой ты талантливый, папа! — восторгалась она. — Эта работа еще лучше прежних.

— Смею надеяться. Впрочем, так всегда кажется, пока рисуешь. А когда картина закончена, видишь, насколько она несовершенна.

— Думаю, даже Моне был бы поражен твоими успехами, — улыбнулась отцу Симонетта.

Они разговаривали о живописи, пока шум в кухне не возвестил о возвращении Мари.

— Давай поедим пораньше, а пока ты будешь укладываться спать, я пройдусь до гостиницы, узнаю, кто там остановился.

— Если бы я не поехала с тобой, ты уже был бы там, — заметила Симонетта, улыбаясь.

— Я не ищу ничьего общества, но мне хотелось купить вина. Хотя я никого и не жду, но надо же иметь в доме вино, чтобы предложить гостям, если неожиданно зайдет кто-нибудь.

— Да, конечно, — согласилась Симонетта. — Я слышала, как хороши вина Прованса. Было бы жалко не попробовать их, раз уж мы здесь.

Герцог улыбнулся.

— Я думаю купить «Chateau neuf du Pape» 4, которым славится долина Роны. И еще, я полагаю, мы могли бы себе позволить бутылочку шампанского.

Симонетта посмотрела на отца.

Он действительно наслаждался этой поездкой. Хорошо бы ничто не изменило его настроения, и он не надумал отправить ее назад в Англию.

Вряд ли у нее когда-нибудь еще появится возможность побыть вот так наедине с отцом, не боясь, что кто-нибудь помешает им. Девушка подумала, что надо постараться воспользоваться этим.

Ужин, приготовленный Мари, оказался превосходным.

К цыпленку с эстрагоном подали такой необыкновенный соус, что, попробовав его, Симонетта поняла, почему месье Готье целует пальцы при одном упоминании об этом блюде.

На закуску Мари приготовила кефаль, а на десерт — суфле с земляничным ликером.

— Вы совершенно правы, Мари, — сказал герцог, когда кухарка вошла, чтобы убрать со стола грязную посуду. — Вы лучший повар не только в Ле-Бо, но, наверное, и во всем Провансе!

Мари была явно польщена.

— Мерси, мсье, — ответила она. — Я умею готовить, когда есть хорошие продукты, но это, конечно, недешево стоит.

— Когда у вас кончатся деньги, я дам вам еще, как только вы попросите. А если мы с мадемуазель растолстеем, мы будем знать, кто в этом виноват.

— Вы не потолстеете, мсье, — решительно возразила Мари. — Вы просто будете чувствовать себя довольным и счастливым. Чего я желаю и всем этим тощим голодранцам, которые понаехали сюда рисовать картины, которые никто не покупает.

Не дожидаясь ответа, кухарка направилась в кухню, а герцог рассмеялся.

— Занятия живописью, видно, не слишком высоко ценятся в Ле-Бо.

— По крайней мере здесь не берут денег за этот необыкновенный свет!

— Уверен, брали бы, если бы сообразили, почему художники стремятся сюда. У французов хорошее чутье на то, чем можно заработать.

С этими словами герцог поднялся из-за стола.

— А теперь, Симонетта, ложись спать, завтра мы встанем пораньше и начнем работать.

— Завтра я пойду с тобой. Я еще успею закончить пейзаж, который начала сегодня в саду, когда у тебя найдутся другие дела.

— Ну и прекрасно, — улыбнулся герцог, — но учти, я весьма ревниво отношусь к своему первенству. Не вздумай Обскакать меня!

Симонетта поцеловала его в щеку.

— Папа, я тебя очень люблю. Только не забывай обо мне, когда твои приятели-художники завладеют тобой.

— Я постараюсь.

Герцог направился к выходу. Глядя на него, Симонетта подумала, что и в потертой одежде он будет выделяться своим аристократизмом в той среде художественной богемы, которая влекла его к себе.

Мари убрала со стола и с шумом мыла тарелки в кухне.

Симонетта вышла из дома. Солнце садилось. Небо уже темнело, вот-вот над Ле-Бо должны были зажечься звезды. «Хорошо бы ночь была лунная», — подумала девушка. В книгах всегда писали, будто нет на свете ничего красивее и таинственнее, чем скалы и старинные развалины в лунном свете.

Симонетта не чувствовала усталости, несмотря на все впечатления дня. Она вышла в сад, а потом на дорогу, по которой днем ушел отец куда-то туда, где вдали виднелись горы.

«Я должна увидеть руины замка и представить себе дни его расцвета, когда трубадуры воспевали любовь идеальную и чистую», — решила она про себя.

Размышляя о днях минувших, Симонетта прошла несколько шагов по дороге и слева от себя увидела строение, сложенное из тщательно обработанного камня и освещенное последними лучами заходящего солнца. Его куполообразная крыша сверкала, словно украшенная множеством драгоценных камней.

Любопытство взяло верх, и Симонетта направилась туда, пробравшись через невысокую живую изгородь из дикой лаванды. Строение хорошо сохранилось. Изнутри колонны поддерживали купол. По сторонам были устроены каменные скамьи.

Она вошла внутрь. И сразу почувствовала, что ее словно обступили те, кто побывал здесь много лет назад. Словно они пытаются дать ей знать о себе. Она присела на мгновение на прохладный камень, а потом снова подошла к дверному проему с колоннами по сторонам. Раскинув руки, Симонетта оперлась ладонями о колонны и застыла, любуясь горными вершинами на фоне темнеющего неба. Заходящее солнце ярким и таинственным светом освещало причудливые скалы Ле-Бо.