Барбара Картленд - Пленница любви

К тому же ее предположения могли оказаться совершенно неверными. Немыслимо, чтобы граф решился рискнуть второй раз после того, как однажды его уличили в преследовании жены соседа, «Наверное, наша поездка в Уинсфорд-парк одновременно с пребыванием в замке дяди Эдмунда и Айрис — простое совпадение», — убеждала себя Сорильда.

Но подозрение уже закралось ей в душу. Позднее, когда она смотрела на графа, сидевшего во главе стола, ее охватило непреодолимое желание спросить, справедливо ли ее подозрение.

Однако она понимала, что это глупо и может принести ей только унижение. А если он ответит, что слишком любит Айрис и не в силах от нее отказаться? Неужели он и впрямь может любить столь пустую и неприятную особу, как герцогиня? Но приходилось признать: каким бы ни был у нее характер, на открытии Выставки Айрис была поразительно хороша собой.

Откуда графу знать, что за красивой внешностью скрывается коварная, злая и жестокая женщина, если рядом с ним она — воплощенная кротость и очарование.

«Если я скажу ему, он не поверит», — беспомощно подумала Сорильда.

Но вот заговорил Питер Лансдаун. Его слова рассмешили Сорильду, и на мгновение она позабыла о мыслях, вновь омрачивших ее жизнь.

— Оставляю вас наедине с вином.

С этими словами Сорильда вышла из-за стола, граф и Питер Лансдаун тоже поднялись. Сорильда улыбнулась им и направилась к двери.

Из-под стола послышался шорох, и коричневый с белыми пятнами спаниель бросился следом за ней.

После того как они покинули столовую, Питер Лансдаун сказал:

— Я заметил, что Дрейк ходит за твоей женой по пятам.

— Как раньше за мной! — отозвался граф. — Вот тебе и преданность «лучшего друга человека»!

— Теперь он явно стал самым преданным поклонником женщины! — улыбнулся Питер Лансдаун, вновь садясь к столу. — И не только он.

Граф внимательно посмотрел на него.

— Что означают твои слова?

— Всего лишь то, что тебе, Шолто, как всегда, необычайно везет даже при самых невероятных обстоятельствах — ты нашел жену, замечательную во всех отношениях. Граф ничего не ответил, и Питер Лансдаун продолжал:

— Сорильда не только поразительно красива и умна; она отлично ездит верхом, все в твоем поместье на нее не нарадуются, а твой пес просто не отходит от нее. Граф неторопливо налил себе вина и передал графин приятелю.

— Да, — сказал он сдержанно, — все могло обернуться гораздо хуже.

— О, Господи! Вот уж действительно похвалы от тебя не дождешься! — воскликнул Питер Лансдаун. — Ты сорвал банк, выиграл приз, вернулся домой с бесценной наградой и заявляешь, что могло быть гораздо хуже!

Рассмеявшись, он продолжал:

— Что ж, я уже говорил тебе. Дрейк не единственный поклонник Сорильды. Скоро тебе придется стеречь твою награду, иначе она достанется тому, кто ее оценит лучше.

— Тебе, например! — угрюмо сказал граф.

— Я об этом подумывал, — согласился Питер Лансдаун, — и вот что я тебе скажу, Шолто: я не сделал ни шага в этом направлении только потому, что я твой друг и ценю нашу дружбу.

Какое-то мгновение граф в изумлении молча взирал на него, а затем сердито сказал:

— Проклятье! Ты не имеешь права так говорить со мною! Тебе известно, при каких обстоятельствах я был вынужден жениться, и я не могу об этом так вот сразу забыть!

— Едва ли здесь есть ее вина. Напротив, если бы Сорильда не спасла тебя таким, как я считаю, великодушным образом, ты мог бы оказаться в гораздо более затруднительном положении. В конце концов, герцог Нан-Итонский пользуется большим влиянием у королевы.

Граф помолчал, и Питер Лансдаун продолжал:

— Не думаю, что тебе было бы приятно, если бы на несколько лет тебя отправили в изгнание и отобрали новенький орден Подвязки да и многие другие награды.

— Ради Бога, замолчи! — потребовал граф. — Мне тошно от этих разговоров. Я…

Он хотел еще что-то сказать, но в комнату вошел слуга с серебряным подносом, на котором лежало письмо, и подошел к графу. Взглянув на письмо, граф окаменел.

— Грум ждет ответа, милорд.

— Ответа не будет! Слуга поклонился и вышел. Граф сидел, уставившись на письмо, зажатое в руке, не делая ни малейшей попытки открыть его.

— Герцогиня? — спросил Питер Лансдаун.

— Кто же еще? — отозвался взбешенный граф. — Что мне делать с этой проклятой женщиной? Она не оставляет меня в покое!

— Бедняга Шолто, — насмешливо произнес Питер Лансдаун. — Ну как тебя не пожалеть. Ты уезжаешь из Лондона из-за Алисой Фейн и обнаруживаешь, что тебя поджидает назойливая герцогиня! Вытянув руку, граф поднес уголок письма к пламени свечи, горевшей в золотом канделябре. Когда письмо как следует разгорелось, он положил его на пустую тарелку и выждал, пока от него остался лишь пепел.

— Теперь я начинаю понимать, — медленно заговорил он, — что герцогиня — одна из тех женщин, что впиваются в тебя, точно пиявка, а я всегда терпеть не мог этих тварей.

— Я и впрямь сочувствую тебе, — сказал Питер Лансдаун совсем другим тоном. — Но все равно, не забывай о Сорильде. Я говорю об этом совершенно серьезно.

— Что ты имеешь в виду? — раздраженно опросил граф. Питер Лансдаун откинулся в кресле, держа в руке бокал вина.

— Она — словно Спящая Красавица, — заговорил он. — Юная, прелестная и невинная. Хотелось бы мне знать, кто первый разбудит ее.

— Если ты попытаешься соблазнить мою жену, я вызову тебя! — резко ответил граф.

— Я стреляю почти не хуже тебя, — отозвался Питер Лансдаун. — Откровенно говоря, может быть, дело того и стоит.

— По-моему, ты спятил, — возмутился граф. — Изволь не забывать, что Сорильда — моя жена!

— Только на бумаге!

Наступило молчание, а затем Питер Лансдаун добавил:

— Перед нашим отъездом Ротан признался мне, что более очаровательного создания никогда не встречал. Уверен — он только и ждет возвращения Сорильды, чтобы сказать ей самой об этом. Граф сжал губы. Бросив на него беглый взгляд, Питер Лансдаун продолжал:

— У меня такое впечатление, что Честер тоже обхаживает ее. Во всяком случае, на балу у Ричмондов он танцевал с нею не менее трех раз. Так что, возможно, он ей нравится.

Граф встал.

— Довольно! Я не намерен обсуждать свою жену ни с кем, даже с тобой. Поскольку вечер сегодня теплый, предлагаю перед тем, как присоединиться к Сорильде, пройтись до конюшни. Сегодня Роксана, как мне сказали, принесла отличного жеребенка, а у меня еще не было времени взглянуть на него.

— Сорильда конечно же поймет, почему ей пришлось нас дожидаться, — саркастически заметил Питер Лансдаун, допив свой бокал.

Он прекрасно видел, что граф шагает к дверям с хмурым видом. В глазах же Питера Лансдауна прыгали насмешливые огоньки, а на губах играла улыбка человека, весьма довольного собой.