Элизабет Бикон - Ловелас и скромница

— Я и так знаю, что мой рост делает меня нелепой, так что вам не было необходимости подчеркивать это, мистер Шоу! — отрезала она, но сразу пожалела, что выдала свою уязвимость.

Почему-то в обществе мистера Шоу она ощущала себя наивной и робкой дебютанткой, мечтала стать более красивой и не такой высокой, чтобы вызывать восхищение, а не насмешки. Лучше было и не вспоминать, как сопровождающей ее компаньонке приходилось выслушивать сочувствующие замечания по поводу трудной задачи выдать замуж долговязую подопечную.

— Я вовсе не хотел вас задеть, мисс Уэллс, просто я на самом деле постоянно помню о вашем неодобрительном ко мне отношении. Мне трудно не замечать дрожь, которая охватывает меня рядом с вами, — закончил он с озорной улыбкой, отчего ей тоже захотелось улыбнуться ему, как влюбленной девчонке.

Вместо этого она сердито насупилась, и он едва не рассмеялся.

— Очень приятно, сэр, что вы меня замечаете, потому что порой мне кажется, вы совершенно меня не слышите, — язвительно отвечала она на его провокацию.

— Напротив, мисс Уэллс, я всегда очень внимательно прислушиваюсь к каждому вашему слову, — возразил он.

— Ну, не будем об этом спорить, — сказала она, бросив предостерегающий взгляд на Джесси, которая с открытым интересом прислушивалась к их обмену репликами.

Он ответил ей улыбкой и промолчал.

— Слышали какие-нибудь новости о сражениях во Франции? — спросила она, надеясь отвлечь его разговором о бесконечной войне.

— Только то, что теперь, когда многие отвернулись от Бонапарта, он уже долго не продержится, — став серьезным, отвечал он.

— И вы этого не одобряете? — спросила она.

— Как я могу одобрять лицемерие и предательство? Но так уж устроен мир, мисс Уэллс, что вам хорошо известно с вашим глубоким знанием истории.

Джесси энергично кивнула, как будто присоединялась к мнению Бена, хотя и не получила никакого образования. Но никто не знал, что, отданная после смерти обоих родителей в руки предполагаемых попечителей, которые на деле не любили ее и совершенно о ней не заботились, она с детства пристрастилась к чтению, которое помогало ей забыть обо всех невзгодах. Но Джесси не любила об этом вспоминать.

— Каждое историческое событие уникально, хотя и может казаться похожим на предыдущее, — заявила она непринужденно, — и вам, сэр, виднее, чем нам с мисс Уэллс, все подробности и последствия данной ситуации.

— Да, конечно, я вижу, как меняется деловой мир, но у меня нет шпионов при французском дворе, чтобы знать, кто незаметно ретируется, как будто не понимает, как он здесь оказался, а кто решил оставаться до самого конца. — Его лицо выражало суровое осуждение измены во время обороны. Затем он пожал плечами, словно сбрасывая с них заботу об императорах, и снова повеселел. — Когда император поймет, что второе чудо ему не по силам, и откажется от борьбы, в Лондоне начнут устраивать торжественное празднование победы. Отсюда вопрос, мисс Уэллс: вы дадите своей ученице отдых от занятий или предпочтете сделать вид, что просто наступила очередная весна?

— О, разумеется, я выберу последнее — ведь я жестокий тиран, а потому не могу одобрять то разнузданное ликование, с которым будет встречено окончание двадцатипятилетней войны.

— Какое это будет счастье! — воскликнула Джесси, имея в виду прекращение смертельной схватки и лишений, сопровождавших все ее детство, не заметив скрытого ехидства в разговоре ее спутников. — Я даже не помню, что такое мирная жизнь.

— Думаю, вы еще не появились на свет, когда мы жили без войны, потому что поражение при Амьене стало для Бони только передышкой, тогда как бы ожидали большего, — с горечью сказал Бен.

— И пережили такое сильное разочарование, — грустно поддержала его Шарлотта.

Война лишила ее любящего отца, погибшего в битве на Ниле, и сколько еще человек погибли или лишились счастья? Она постаралась не думать сейчас об отце, ушедшем из жизни всего через год после ее матери. По крайней мере, она выжила, хотя и оказалась на попечении вечно недовольных деда и бабки, которые ее совсем не любили. Интересно, вдруг пришло ей в голову, была бы она замужем за каким-нибудь красивым и подающим надежды морским офицером, если бы родители были живы? Вспомнив импровизированные балы, на которых она веселилась вместе с родителями, перед тем как ее отправили в Англию для получения серьезного образования, она пришла к выводу, что это было вполне возможно.

— Вы рискуете получить штраф за свои мысли, мисс Уэллс. — Голос мистера Шоу быстро вернул ее на землю.

— О, я только пыталась представить, какой будет жизнь без постоянного опасения вторжения неприятеля и всех этих сражений, мистер Шоу.

— Чудесной, вот какой она будет, — уверенно заявила Джесси.

— Конечно, чудесной, — согласилась Шарлотта, но в глубине души понимала, что, когда пройдет эйфория от окончания этой войны, люди снова ее развяжут где-нибудь в другом уголке земного шара.

В ответном взгляде Бена она прочла согласие со своими мыслями и вместе с тем напоминание о том, что помимо войны существуют и другие проблемы, которые дожидаются своего решения. И вдруг она поймала себя на том, что просто смотрит в его лицо, запрокинув голову и забыв о судьбе Европы. Дыхание ее стало частым, щеки пылали, воображение разгорелось. Опомнившись, она оторвала взгляд от мистера Шоу и снова приняла строгий вид.

— Если мы задержимся, я опоздаю на чай с мисс Изабеллой, — сказала она Джесси и ускорила шаги.

— Я совсем задохнулся, пока догнал вас, — заметил мистер Шоу, оказавшийся рядом с ней, и добавил: — А что касается Джесси, то бедняжка так устанет, пока дойдет до дома, что больше уже ничего не сможет делать, кроме как добраться до постели.

И Шарлотте пришлось подождать, когда их нагонит маленькая горничная.

— Извините, Джесси, с моей стороны было очень необдуманно так поступать, — сдержанно сказала Шарлотта, подавив желание быть среди хозяев этой жизни, чем среди их слуг, чтобы иметь право оставить спутников и дальше идти одной. Но даже самые знатные леди не могут пренебрегать приличиями и вынуждены мириться с ними ради репутации своих учениц и своей собственной.

— И необычно для вас, — добавил Бен.

Она хотела сделать ему выговор за вмешательство в разговор, но в его взгляде увидела искреннее уважение к ее привычке считаться со слугами и обрадовалась. И опять она услышала искушающий шепот ее двойника: «Если б только!», и на глаза ее едва не навернулись слезы. Но тут здравомыслящая мисс Уэллс строго напомнила Шарлотте о ее глупости, которая готова пустить на ветер все, что она имеет, за несколько мгновений страсти, о чем будет сожалеть всю оставшуюся жизнь.