Тэсса Дэр - Искушение сирены

— Поехать с нами, конечно. Теперь, когда не стало ее матери и Мары… Я не могу позволить ей жить там одной.

— Мары?

— Жены Джосса. Она умерла при родах в прошлом году.

— Как ужасно! А ребенок выжил?

— Да. Мальчик, Джейкоб. Теперь за ним присматривает Бел.

Он помолчал.

— Жаль, что ты не была знакома с моим братом раньше, — продолжал Грей. — До смерти Мары он был другим. И наши отношения были другими. Более братскими.

— Горе меняет людей.

— Это я уже понял. А ты, должно быть, уже догадалась, что мать Джосса была любовницей моего отца. По крайней мере, одной из его любовниц. Она была рабыней.

— Понятно.

— С самого начала мой отец открыто признавал Джосса своим сыном. Это было после смерти моей матери и до того, как у отца появилось так много незаконнорожденных детей, что признать их всех стало невозможно. Мы росли как братья. Но так было только днем — мы играли, обедали вместе, вместе занимались. А ночью я оставался в доме, а Джосс отправлялся в жилище своей матери. — Он нахмурился. — Сейчас странно вспоминать, как я завидовал ему. Он имел все привилегии, которыми пользовался я, но на него не возлагали тех ожиданий, которые возлагали на меня. Мне казалось, что Джоссу повезло, что он живет припеваючи, и лишь гораздо позже я понял, что дело обстоит совсем иначе.

София погладила его по волосам.

— Думаю, — продолжил он, — не должно показаться странным, что в конце концов Джосс начал обижаться на меня. Когда отец начал поговаривать о том, что мне пора возвращаться в Англию, в университет, мне очень хотелось поменяться с Джоссом местами и остаться дома. А ему больше всего хотелось уехать. Мы все время ругались, и дело доходило даже до драк.

— Это обычное дело между братьями, — вставила София. — И мы с сестрой постоянно ссорились, когда были в таком возрасте.

— Думаю, ты права. Но в конечном итоге чужая драка воздвигла барьер между нами. Однажды вечером, возвращаясь домой из города, Джосс оказался на пути у пьяных мерзавцев. Они решили напомнить моему брату, что он рожден рабом, избили и заклеймили его.

Ее рука замерла в его волосах.

— Заклеймили?

— Раньше такое делали с рабами — ставили тавро владельца на спине раба. На Тортоле клеймить рабов вышло из обычая уже несколько поколений назад, но негодяи, напавшие на Джосса, решили возродить традицию.

Комок подкатил к его горлу, когда он вспомнил, как избитый Джосс долгие дни лежал в постели, не в силах подняться. Запах сгоревшей кожи сменился нездоровым запахом инфекции, потом сладковатой вонью настойки опия, которая перекрыла все остальные запахи. Но об этой части истории ему не хотелось говорить.

— О Боже! — только и смогла вымолвить София. Она вновь начала поглаживать его волосы.

— Я должен был уехать в Англию до его окончательного выздоровления. Я сидел у постели больного и обещал ему, что когда у меня будут мои собственные деньги, я вернусь за ним и Бел, мы разделим все и будем совершенно на равных.

— От этого ему стало легче? Грей усмехнулся:

— Он послал меня к черту. Он испытывал страшную боль, и его боль просто убивала меня. Я напился до чертиков, мне было плохо, но я опять напился. Я не знал, как убедить его, хотя постоянно напоминал Джоссу, что, несмотря ни на что, мы с ним братья.

София тихонько охнула. Она убрала руку с его волос и коснулась шрама на его груди:

— О, Грей, а кто сделал это с тобой? Он вздохнул:

— Я был так глуп и неумел. До спины я, естественно, дотянуться не мог. Я недостаточно разогрел клеймо, и, конечно, боялся, и руки тряслись, как пальмовый лист во время урагана. — Он провел по расплывчатому, неправильной формы пятну кончиками своих пальцев. — Господи, как же было больно! Болело всю дорогу до Англии. Ожог напоминал мне о том, что я не должен был уезжать. Я чувствовал себя виноватым, что оставил его, что рожден белым, что не отомстил за него, в итоге я начал считать себя виновным почти во всем, что уже случилось или могло случиться с Джоссом, поэтому я не поехал в Оксфорд, а остался на том корабле еще больше чем на год.

Когда же я наконец отправился в Англию, то стало только хуже. Я увидел жизнь, которой должна была жить семья моего отца. Высший свет, богатство, титулы, привилегии. Не какая-то почти библейская ссылка на землю рабства и мора. Я хотел — мне было необходимо — восстановить состояние, которое промотал наш отец. Я не имел ни малейшего представления, как искупить его нравственные прегрешения, и уж тем более как исправить собственные. Но я умел извлекать прибыль, этим-то я и стал заниматься. Я хотел дать брату и сестре благосостояние и уверенность, которых они лишились из-за отца.

Его рука у сердца сжалась в кулак.

— И каким же путем я к этому пошел? Я нарушил все данные мною обещания. Я забрал долю наследства моего брата, заложил дом его семьи и затащил Джосса с собой в море.

— Чтобы заняться каперством.

— Это было чертовски славное время. — Грей холодно улыбнулся. — Мы словно вновь стали мальчишками, только теперь у нас было настоящее оружие: пушки, цинизм, злость на весь мир. Франция, Англия и Америка могли рвать друг друга на кусочки, а мы втискивались между ними, чтобы собирать свою добычу. К концу войны мы стали планировать создание «Грейсон Бразерс шиппинг». Мы мечтали, что откроем филиалы в Англии, построим еще несколько кораблей, привезем Бел в Лондон, чтобы дать ей образование и вывести в свет. Мы должны были стать равноправными партнерами.

— И что же произошло?

— Любовь. Тогда это было совсем не ко времени. Джосс женился на Маре, она забеременела. Им не хотелось ехать, поэтому я отправился в Англию один и начал строить бизнес, искать инвесторов. Вернулся как раз когда родился Джейкоб, а Мара умерла. Неожиданно Джосс расхотел заниматься корабельным бизнесом. Он потребовал свою долю, чтобы купить землю именно на Тортоле, а потом проговорился. София нахмурилась:

— Проговорился?

— Идея принадлежала Бел — сахарный кооператив. Ее единственными друзьями были миссионеры. Квакеры и методисты. Они скупали плантации и делили их на маленькие фермы, чтобы освобожденные рабы могли иметь средства к существованию. И, по мнению Джосса, объединившись в кооператив и производя сахар, они могли бы даже получать прибыль.

— Звучит не так уж и плохо.

— Да, звучит как чертовски праведное намерение. Но на деле… это огромный риск. И фермерская жизнь — она трудная и бедная. Это меньше, чем они заслуживают. — Грей выругался. — И после всего, что мы пережили, после всех трудов и жертв закончить там же, где мы и начали? Я не мог Джоссу позволить этого. И я уехал.

— И забрал с собой деньги.

— В конечном итоге он меня поблагодарил. Смерть Мары сделала моего брата слишком осторожным, вот и все. Как только он пробудет в море достаточно долго, он придет в себя. — Грей сел на кровати. — И пусть моя сестра утверждает, что счастлива, одеваясь в лохмотья и изображая помощницу квакеров. Она отправится в Лондон, и у нее будет самый роскошный дебют, какой только видело высшее общество. Я не для того последние десять лет занимался этими дьявольскими делами, чтобы мои брат и сестра продолжали свое существование на этой забытой Богом земле, куда затащил нас наш отец. Черт возьми, я свою душу продал ради этого.