Валери Кинг - Любовное состязание

Испытание в Искусстве Фехтования продолжалось. Чарльз Силлот проиграл Бранту Девоку, а тот, в свою очередь, уступил в мастерстве неподражаемому Соуэрби. Увы, Брант оказался не столь великодушным, как другие проигравшие. Нарочито громко топая, он покинул зал, напоследок бросив через плечо:

— На будущий год, Соуэрби!

Эти слова потрясли Эммелайн. Дело было не в том, что они прозвучали невоспитанно и грубо, просто она внезапно поняла, что этот турнир будет последним! Отчего такая мысль вдруг пришла ей в голову, она и сама не могла бы объяснить, однако ей стало ясно, что эта часть ее жизни, посвященная усердному подыскиванию женихов для своих подруг, подходит к концу. Вот почему на следующий день, когда дамы, рассевшись небольшими группами в парадной гостиной, принялись за шитье, Эммелайн испытала нахлынувшее на нее волной ощущение горькой утраты чего-то очень дорогого и едва удержалась от слез.

Она склонилась над креслом миссис Тиндейл, с самого начала выразившей желание вышить центральный квадрат. В последний вечер его предстояло увенчать именами Королевы Турнира и Рыцаря-Победителя, ну, а пока миссис Тиндейл прилежно трудилась над изысканным бордюром из ползучих роз и дикого винограда. Эммелайн вдруг осознала, что еще через десять дней имя королевы будет названо, после чего празднество быстро подойдет к концу. Дни будут лететь все быстрее и быстрее, очень скоро Грэйс и Дункан несомненно объявят о своей помолвке, конный поединок с копьями определит имя Рыцаря-Победителя, а затем гости покинут Фэйрфеллз. На этот раз навсегда.

По крайней мере в одном отношении этот турнир оправдал надежды Эммелайн: Дункан и Грэйс поженятся. Эта мысль немного утешила ее. Глядя на пухленькие, исколотые иглой пальцы миссис Тиндейл, проворно снующие вверх-вниз по полотну, она улыбнулась собственным мыслям, представив себе их имена, вышитые посередине. У Дункана были превосходные шансы победить в состязании по стрельбе, так как он славился своей меткостью, а значит, он сможет на равных с другими претендовать на титул Рыцаря-Победителя. Он должен его завоевать! Просто обязан! А Грэйс будет Королевой! И тогда, быть может, на душе у Эммелайн немного полегчает.

Ни одно из событий турнира не доставило Эммелайн большего наслаждения, чем поход в цыганский табор. Она заранее отправила туда слуг, нагруженных столами, стульями, скатертями, столовыми приборами и всяческой снедью. Во время обеда цыгане услаждали гостей игрой на скрипке и причудливыми заунывными песнями.

Когда обед закончился и столы были убраны, цыгане — и мужчины и женщины — стали танцевать для гостей из Фэйрфеллз. Они кружились в пестром хороводе разноцветных шаровар и юбок, кафтанов и шарфов, украшенных бренчащими нитками золотых монет.

Многих дам удивило, что цыгане такие чистые и опрятные. Злые языки утверждали, что цыгане — грязный, нечистоплотный народ, промышляющий исключительно воровством. Однако они проводили каждое лето в Уэзермире вот уже тридцать лет, на них ни разу не пало подозрение в краже или в каком-либо другом преступлении.

Во время перерыва в танцах Эммелайн сообщила гостям, что любой, кто пожелает, может выслушать предсказание своей судьбы. Поскольку обитатели табора встретили визитеров с чрезвычайным радушием, ее ничуть не удивило, когда почти все гости выразили желание воспользоваться этим приглашением.

Луна высоко стояла над головой, цыганские скрипки вновь завели свою жалобную песнь, когда она подошла погреться к огромному костру, разложенному в честь посетителей. Фонарики, подвешенные к живописным крытым повозкам, весело подмигивали на фоне темного ночного неба. Послышался плач ребенка, и тотчас же, видимо, решив составить ему компанию, завыла собака.

— Что же нагадала вам старая цыганка? — спросил Конистан.

Эммелайн не заметила его приближения: несколькими минутами ранее он скрылся в одном из шатров.

— О, — удивилась она, — я думала… А разве вы не хотите узнать свою судьбу? Что-то вы слишком быстро покинули шатер!

Конистан подошел ближе, взял ее под руку и мягко, но настойчиво увел от костра.

— Что касается моей судьбы, — ответил он с грустью, — я решил, что попытаюсь направлять ее сам. Не прогуляетесь ли вы со мной до тех дальних шатров? Мне нужно вам что-то сказать.

Сердце Эммелайн болезненно забилось.

— Ну, разумеется, — ответила она едва слышным шепотом, выравнивая шаг по его походке.

— Да вы вся дрожите! — воскликнул Конистан. — Вам холодно?

Он плотнее укутал ее плечи тонкой шелковой шалью, и Эммелайн взглянула на него со странным чувством, вспомнив, как в первый вечер он столь же внимательно ухаживал за ее матерью.

— Спасибо, вы очень добры.

Это вызвало у Конистана усмешку. Он вновь взял ее под руку.

— Вы не всегда так думали.

Дрожь Эммелайн сменилась приступом смеха. Стараясь справиться с собой, она опустила взгляд на поросшую травой землю у себя под ногами.

Да, я не всегда считала вас добрым. Это чистая правда!

— Эммелайн, — начал он тихо, когда они приблизились к последнему из ярко раскрашенных шатров.

На пороге, откинувшись головой к стенке палатки и закрыв глаза, сидела молодая цыганка, кормившая грудью ребенка.

Конистан продолжал:

— Хочу, чтобы вы знали, как близко к сердцу я воспринял ваши упреки. Поверьте, я вовсе не собирался становиться таким бездушным вертопрахом, сам не знаю, как это получилось. Не стану придумывать для себя оправдания, хотя некоторые сами собой приходят в голову. Я лишь хочу заверить вас, что ваши наставления по поводу моих недостатков пошли мне на пользу. Надеюсь, у вас уже был случай заметить некоторые изменения к лучшему в моем поведении.

«Как он изменился, — подумала Эммелайн. — Как смиренно говорит!»

— Да, — сказала она вслух, стараясь выглядеть спокойной, хотя сердце едва не выскакивало у нее из груди. — Я заметила, что в последнее время вы уже не так сильно раздражаете окружающих, как раньше.

Конистан тихонько застонал.

— Пожалуй, мне придется принять это за комплимент, хотя, должен признать, я надеялся на большее. А ведь я так старался!

Эммелайн улыбнулась, повернувшись, чтобы бросить на него взгляд. Конистан тоже взглянул на нее. Луна сбоку освещала его лицо бледным сиянием. Между ними возникло странное притяжение. Время как будто остановилось, голоса и смех гостей доносились откуда-то издалека, точно они вдруг оказались за много миль ото всех остальных. Конистан наклонился, словно собираясь ее поцеловать, и Эммелайн замерла в ожидании нежного и сладкого прикосновения его губ, однако он внезапно выпрямился и сказал хриплым шепотом:

— Я не стану докучать вам, Эммелайн. Не для того я увел вас сюда, в тень, чтобы воспользоваться своим преимуществом.