Валери Кинг - Свадьба на Рождество

Хьюго не заметил, как заснул, а когда проснулся, лунный свет струился сквозь выходившее на запад оконце. «Стало быть, метель улеглась, — подумал он, — раз луна так ярко освещает мою постель. Вот только почему так холодно?»

Он зажмурился и тряхнул головой, прогоняя сон, пытаясь вспомнить, где находится. Рядом с ним кто-то шевельнулся, окончательно разбудив его, и пробуждение было невообразимо приятным. Он был в заброшенном амбаре, и рядом с ним спала Мэри!

В лунном свете Хьюго увидел ее лицо, и нежность к ней наполнила его сердце. Он заметил, что она вздрогнула, и понял, что из-за того, что заснул, как бревно, одеяло оказалось не сверху, а под ними.

Осторожно отодвинувшись, он вытащил одеяло и прикрыл им Мэри. Она только вздохнула и слегка пошевелилась во сне. Приподнявшись, Хью сгреб вокруг них сено, чтобы было еще теплее, а потом привлек ее к себе. Он не знал, проснулась она или нет, но Мэри вдруг, не открывая глаз, погладила его по щеке, а потом повернулась к нему спиной.

— Я люблю тебя, Хью, — прошептала она в прохладной тишине ночи. — Я всегда тебя любила, глупенький ты мой.

У него внезапно заболело сердце. Он вновь и вновь мысленно повторял ее слова.

«Я люблю тебя, Хью. Я всегда тебя любила…» Хью опустил голову на сено и почувствовал, как Мэри прижалась к нему спиной. Он обнял ее и теснее привлек к себе. Она пробормотала что-то, выражая удовлетворение таким положением вещей, и погрузилась в еще более глубокий сон.

Хьюго было теперь тепло — тепло от близости этой женщины. Он хотел спросить ее, почему она раньше не сказала ему о своей любви, и даже приподнялся, надеясь, что его движение разбудит ее. Если она проснется, он ее поцелует! Но Мэри даже не пошевелилась. Утомление долгого дня давало себя знать, и ее дыхание снова стало глубоким и ровным.

Приподнявшись на локте, Хьюго смотрел на ее лицо, залитое лунным светом. Ему по-прежнему хотелось прильнуть губами к ее губам, но только не страстным поцелуем. Он с удивлением почувствовал, что его охватило не желание — чего естественно было бы ожидать в подобных обстоятельствах, — но настоятельная потребность заявить этим поцелуем свои права на нее как на свою собственность. Прикосновением своих губ он хотел сказать ей: «Ты и все твои мысли принадлежат мне». Этим поцелуем он желал впитать самую суть ее натуры — ее жизнерадостность, отвагу и способность к состраданию.

Мэри сказала, что любит его… А он ее любит? Точнее, нужно было бы поставить вопрос по-другому: как сильно, как глубоко он ее любит?

Хью снова опустил голову на сено, всматриваясь в звездное ночное небо за окном. Прохладный ветерок, проникающий сквозь щели в стенах старой постройки, казалось, заставлял звезды мерцать особенно ярко.

Сегодня он увидел мир, о существовании которого практически ничего не знал. Подобное он видел разве что в Лондоне — восточный район столицы был известным рассадником нищенства и болезней. Он был полон женщин, вливавших джин в рот плачущим детям, изуродованных оборванных солдат, на которых из-за грязи нельзя было разглядеть остатков мундира, людей, нищенствующих на пороге самого центра цивилизации.

Но его собственные владения, ради которых он трудился не покладая рук, последние три года избежали набегов нищих солдат и разоренных ткачей. Здесь не так чувствовались ужасные последствия Хлебных законов и катастрофического неурожая, которые окончательно лишили средств к существованию тех, кто уже и так испытал все несчастья, вроде Джейкоба Райта и его семьи.

По словам Мэри, всем этим людям помогал Белый Принц. Хьюго вдруг понял: она привезла его сюда, потому что хотела, чтобы он увидел все своими глазами и убедился в благородных намерениях этого человека.

Теперь Хью больше не удивляло, что население Эбботс-Энд так разделилось — одни превозносили Белого Принца как героя, другие — вроде сэра Руперта — держались того мнения, что, независимо от уровня бедности в стране, законы следовало соблюдать. Хью не сомневался, что в позиции каждой из сторон была доля истины. Но когда Белого Принца схватят, какова будет позиция правосудия?..

На следующее утро, выехав с рассветом, Хьюго еще раз увидел, в каких условиях живут арендаторы сэра Руперта, и увиденное вызвало у него негодование. Изможденные жители, разваливающиеся дома, над крышами которых не было заметно дыма каминных труб, доносящийся из каждого второго дома надрывный кашель…

Рядом с ним раздался тихий голос Мэри:

— Земля здесь каменистая, овощи в ней не вырастить. Когда цены на зерно поднимутся из-за Хлебных законов, на что им надеяться? Ведь большинство мужчин работают на фермах. Эти люди попали в порочный круг. Когда фермерам увеличивают ренту и в то же время случается неурожай, какая у них остается надежда?

Хью ничего не мог ей ответить, но в глубине души он знал, что наступит день, когда сэру Руперту придется держать ответ за многое.

За день до рождественского бала Мэри сидела одна в гостиной. Расположившись в удобном кресле у камина, она опустила иголку и вздохнула, глядя в огонь. Рождественское полено значительно уменьшилось в размерах — его ежедневно обкладывали поленьями поменьше, которые поддерживали огонь. Вот и сейчас пламя уже начинало угасать, и Мэри подумала, что скоро ей придется подбросить еще одно полено.

Шея и плечи у нее ныли от долгого сидения за работой. Она повертела головой и потерла шею, но это принесло мало облегчения. С самого утра вместе с Джудит, Констанцией и Амабел она сшивала гирлянды из атласных лет, плюща и остролиста. Ей хотелось украсить бальную залу так же, как и гостиную, а для этого пришлось немало потрудиться.

И вот сейчас, в полночь, Мэри сидела в одиночестве, шея у нее болела — но она была так счастлива! Она уже почти выполнила свою задачу, испытывая огромное удовольствие от вложенного в нее труда и от мысли о том, сколько радости доставят результаты ее работы сестрам Хью.

Откровенно говоря, Мэри была в не меньшем возбуждении от предстоящего бала, чем близнецы. Все последние десять дней после того, как она вытащила Хью из постели и увлекла его в путешествие по округе, он был удивительно нежен с ней. Она часто ловила на себе такой ласковый взгляд его голубых глаз, что сердце у нее просто пело от счастья. Мэри не могла понять, что такое произошло во время их поездки, что вызвало такую перемену в его отношении к ней. Разве только вид всей этой нищеты наполнил его душу состраданием, и какая-то часть этого чувства изливалась теперь и на нее…

Но как бы там ни было, надежда вновь овладела ею. Поэтому она утроила свои усилия, пытаясь разжечь робкий огонек взаимной привязанности мистера Белпера и Гонории. И, надо сказать прямо, особого труда ей это не составило.