Кейти Макалистер - У лорда неприятности

— Папа, Крысик заснул и не хочет просыпаться.

Плам решила, что у нее галлюцинации, но Гарри окаменел, и она поняла, что детский голосок из-за спины ей не померещился. Она с огромным сожалением отодвинулась и обернулась. На пороге комнаты стоял маленький мальчик, осторожно держа в руках что-то коричневое. Он с любопытством посмотрел на Плам:

— Кто это? Моя новая мама?

Мама? Как… мама? Плам удивленно моргнула.

— Э-э… да. Дорогая, это Мактавиш, мой сын.

У него есть сын? И он ей ничего не сказал? Плам стряхнула с мозгов паутину изумления и улыбнулась светловолосому мальчику.

— Привет, Мактавиш, очень рада с тобой познакомиться. Да, я твоя новая мама. Что это у тебя?

Мальчик ткнул ей в руки коричневый комок.

— Это Крысик. Он уснул и не хочет просыпаться.

Плам, привыкшая к грызунам после нескольких лет жизни с помешанной на животных Том, не завизжала и не стала возражать против дохлой крысы. Честно говоря, она гордилась тем, что так быстро приняла к сведению новость о ребенке, — факт, о котором Гарри забыл упомянуть, раскрывая перед ней свои секреты.

— Боюсь, что твой Крысик уже на небесах, с ангелами, Мактавиш. Видишь, его грудь не шевелится? Это значит, что он не дышит. Мне очень жаль. Похоже, Крысик был твоим хорошим товарищем.

Нижняя губа Мактавиша оттопырилась, глаза на мгновение затуманились слезами, но слезы исчезли так же быстро, как появились, и губа вернулась на место.

— Можно мне теперь взять котенка, папа? Ты говорил, что нельзя, потому что он съест Крысика, но теперь Крысик на небесах и я могу взять котенка. Можно? Ты говорил, что можно! Можно?

Гарри виновато посмотрел на Плам. Его взгляд умолял простить то, что он не упомянул о ребенке. Плам ответила взглядом, говорившим, что она, конечно, предпочла бы узнать об этом раньше, но все понимает и более чем счастлива стать матерью его прелестного сына. Ответный взгляд Гарри был исполнен искренней и пылкой благодарности за то, что она готова принять его ранее не упомянутого сына, а заодно и искреннего восхищения ее материнской натурой, и обещания подарить ей собственных детей. По крайней мере, Плам именно так восприняла его взгляд, а если говорить правду, то Гарри выглядел скорее озабоченным, чем что-то обещающим. Но она не сомневалась, что правильно поняла эмоции, так ясно светившиеся в его красивых изменчивых глазах. Какой мужчина не захочет, чтобы новая жена любила и обожала его ребенка?

— Мы поговорим об этом позже, сын. А сейчас забери своего Крысика и положи в коробку. Утром мы его похороним. Отдай его пока Герти. — Гарри подтолкнул своего маленького сына к двери, кинув на Плам еще один извиняющийся взгляд.

— Я хочу котенка! Ты сказал, мне можно будет взять котенка, и я хочу котенка! Я хочу котенка прямо сейчас!

— Потом, — прошипел Гарри и попытался вытолкнуть мальчика за дверь.

Мактавиш вцепился рукой в косяк. Его карие глаза, настолько похожие на отцовские, что задевали сердечные струнки Плам, умоляли ее о помощи, пока Гарри пытался отодрать пять цепких пальчиков от косяка.

— Мама, я хочу котенка! Папа сказал, что мне можно будет взять котенка!

Он назвал ее мамой! Плам растеклась в одну большую сладкую лужу материнского умиления.

— И ты его получишь, мой милый маленький ягненочек. Утром я первым делом поведу тебя за котенком. Мы обязательно этим займемся.

— Потом, — прорычал Гарри, отрывая от косяка последний палец.

Отец вскрикнул, когда Мактавиш метко пнул его по ноге. Мальчик повернулся и помчался по коридору, крича какой-то Герти, что новая мама подарит ему котенка.

Гарри погрозил вслед мальчику кулаком.

— Ты маленький ублю… — Он покосился на Плам. — Паршивец! Я это запомню, вот увидишь!

Плам робко улыбнулась. Он закрыл дверь и повернулся к жене. Она просто чудо, не только самый восхитительный образец женственности из всех ему встречавшихся: у нее дивная грудь, милый характер, соблазнительные бедра, острый ум, длинные роскошные ноги и множество других качеств, которые просто не приходят ему сейчас в голову, соски, просто кричащие о том, чтобы их потрогали; губы, молящие о поцелуе; тело, прикосновение к которому вызывает райское блаженство… Не в силах удержаться на расстоянии, Гарри ринулся вперед, желая овладеть этой теплой, великолепной женщиной, на которой ему хватило здравого смысла жениться.

Плам остановила его, положив ладонь на грудь. Он едва не взвыл, но вовремя вспомнил, что джентльмен, а джентльмены не воют, не пресмыкаются и не умоляют, они даже не падают на колени, когда жена хочет поговорить, а не лечь в постель. Нет, такие джентльмены, как он, умеют отвлекаться от размышлений о том, что им хочется сделать с соблазнительницей, которая стоит перед ним в почти прозрачном клочке ткани — ткани такой тонкой, что сквозь нее просвечивают ее очаровательные соски — соски, взывающие к нему, соски, умоляющие втянуть их в рот и пососать, вложив в эту ласку все свое вожделение, а у него этого вожделения целый океан.

— Гарри, дорогой Гарри, какой ты глупыш. — Глупыш? Она сказала «глупыш»? Это хорошо или плохо? О, она улыбается — значит, хорошо. Ура! — Ну как ты мог подумать, что мне не захочется узнать о твоем сыне?

У Гарри на кончике языка вертелся вопрос «О котором?», но он вовремя вспомнил о грандиозной схеме, изобретенной им сегодня утром с целью облегчить Плам процесс постижения того, что она стала мачехой пятерым дьяволятам. Потребность в таком плане возникла, когда вышеупомянутые дети подожгли карету викария, пока сам викарий изучал протянутую ему Гарри специальную лицензию. Вроде бы Мактавиш ей понравился… но опять же это маленькое чудовище лягнуло по ноге не ее… в общем, это предвещает удачное будущее. Если получится растянуть знакомство с детьми на несколько недель (полагаясь на то, что Герти, Джордж и остальная прислуга сумеют их все это время прятать), может быть, она не сильно расстроится из-за детей. И из-за него тоже. Гарри очень хотел, чтобы она была счастлива с ним, потому что счастливая жена — это такая жена, которая позволяет своему мужу проделывать со своим восхитительным, желанным телом множество чудесных штук.

— Он очарователен, честное слово. Сколько ему лет?

Гарри посмотрел на руку, ласкающую его грудь, и его охватило внезапное желание взять в рот каждый изящный пальчик по очереди.

— Кому?

Она захихикала. Такой восхитительный, веселый звук — Гарри тоже захотелось хихикнуть вместе с ней. Может, он так бы и поступил, да только никогда раньше он не хихикал и не знал, умеет ли.

— Мактавишу. Сколько ему лет?

— В декабре будет шесть.

— Он такой милый и очень похож на тебя. Должно быть, ты им очень гордишься.

Гордится? Мактавишем? Гарри с трудом отвлекся от представлений того, что он хочет сделать с Плам, и задумался над ее словами. Уж это он сделать просто обязан. Джентльмены не испытывают похоти к своим женам. Джентльмен может желать свою леди, но высоко ценит ее ум. Похоть — это для низших классов, для тех мужчин, которые думают исключительно о своих низменных потребностях и никогда — о своих соблазнительных женщинах.