Кэтрин Коултер - Графиня

— Неудачная шутка, ничего больше, — пробормотала я. Разумеется, мне стоило знать, что эта тема непременно всплывет. Просто я не ожидала, что обсуждение нашего брака начнется так скоро. Я вздохнула и уткнулась в тарелку.

— У Энди изумительное чувство юмора, — заметил муж, но даже не улыбнулся. И добавил:

— Посмотрим. И это все, что он мог сказать? Он замолчал и вернулся к своей индейке. Странно. Я посмотрела на Джона. Тот, в свою очередь, уставился на меня, и в глубине его темных глаз поблескивало что-то такое, чего я не поняла. Нет, кажется, все ясно. Злоба и ожесточенность. Но тут все внезапно исчезло, и он снова принял равнодушный вид.

«Взгляни в лицо действительности, — велела я себе. — Да, Джон хотел познакомиться со мной, и, возможно, питал ко мне некоторый интерес. Но почему, во имя Господа? Я была в глубоком трауре и не старалась быть слишком вежливой. С тех пор прошло три месяца. Теперь я замужем, и мы далеки друг от друга, как небо и земля. И если он в чем-то разочарован, что меня удивляет, ему просто придется взять себя в руки».

Лоренсу, кажется, удалось усмирить свою семейку. Мне хотелось заверить их, что они зря волнуются, но я вовремя поняла: Лоренс пытался меня защитить. Не хватало еще, чтобы они узнали правду о том, что брак наш фиктивный, хоть и основан на взаимной симпатии и уважении.

Я снова устремила взгляд на Джона. Он, похоже, изучал свой бокал. Почему, ну почему ему так не терпелось познакомиться со мной? Ах, какая теперь разница?!

И все же я не сводила с него глаз. Настоящий великан, темный ангел в своем черном фраке. Кажется, с нашей последней встречи он еще увеличился в размерах. Я чувствовала исходившую от него опасность, холодную сдержанность тирана, привыкшего к повиновению окружающих. Слишком он молод для такого поразительного самообладания! Лицо все еще не потеряло загара, приобретенного во время службы в армии и унаследованного от испанских предков. Волосы, как у Амелии, — цвета воронова крыла. Глаза такие темные, что кажутся черными в мягком освещении. Брови густые, с легким изломом.

— Как вам удалось так быстро пожениться? — с ленивым безразличием бросил Джон.

Мне захотелось пощечиной выбить из него грубость, но Лоренс учтиво ответил:

— По специальному разрешению, разумеется. Епископ Костейн — мой друг. Он знал и твоего отца, Джон. Епископ с радостью провел церемонию.

Разумеется, я опять дала волю языку и, в упор глядя на Джона, ехидно осведомилась:

— Вы, кажется, считаете, что все это розыгрыш? Шутка, которую решил сыграть с вами дядя?

Джон выпрямился, вертя бокал длинными пальцами.

— Я слышал о мужчинах, не гнушавшихся привозить в дом любовниц и выдавать их за жен. Естественно, скоро обман открывается. Невозможно притворяться вечно.

— Трудно вообразить, что кого-то можно одурачить подобным образом, — пожал плечами Лоренс. — Вспоминаю сплетни о лорде Портли, старом развратнике, умудрившемся представить сбитой с толку семье пять новобрачных по очереди. Правда, его тут же разоблачали. На шестой раз родственники отказались впустить в дом новую невесту. Разразился невероятный скандал. — Лоренс улыбнулся собравшимся и добавил:

— Тем не менее шестая оказалась настоящей женой, и обвенчал их местный викарий.

— Никогда не слышала ни о чем подобном, — вмешалась я. — Вы не сочиняете, сэр? Чтобы человек имел наглость так обращаться с родными?! Пять раз? Почему никто из членов семьи не пристрелил его?

— Вероятно, искушение было велико, но лорд Портли скончался в собственной постели в преклонном возрасте, а его последняя жена, будучи втрое моложе, держала его руку, пока он не отошел к праотцам с самым блаженным видом.

— Интересно, — заметил Томас, и я подумала: даже голос его прекрасен и полон такого очарования, что самый закоренелый грешник поддастся порыву раскаяться, — может, лорд Портли не зря все это затевал?

— Что именно, Томас?

— Если он умер не от какой-нибудь гнусной болезни, а от старости, возможно, проделки с мнимыми женами придавали ему жизненных сил и энергии.

— По крайней мере мужчина, устав от мнимой жены, может просто выбросить ее в окно, — усмехнулся Джон. — Это самый верный способ улучшить его настроение.

Амелия швырнула в него намазанной маслом булочкой, Джон ловко увернулся.

— Какие гадости ты говоришь! Немедленно возьми свои слова обратно, Джон, сию же минуту, или я жестоко отомщу.

Джон поднял руки, сдаваясь:

— Прости, Амелия, и считай, что ничего не слышала. Извини, если неверно меня поняла.

— Не вижу, что тут можно неверно понять, — бросила я. — Будь у меня булочка, я, вероятно, подверглась бы соблазну последовать примеру Амелии, хотя скорее всего просто съела бы ее.

Томас рассмеялся — мелодичный перезвон серебряных колокольчиков, приятный уху. Неужели его поступки никогда и никому не действуют на нервы?

— Ты должна признать, Амелия, что иногда женщины бывают непостоянны, — запротестовал Джон.

Опустив глаза, я узрела булочку, чудом появившуюся на моей тарелке. И едва успела заметить, как Брант-ли направляется к двери. Подняв булочку, я с ухмылкой помахала ему, но выражение его лица не изменилось. Что он думает обо всех нас? Неужели дал мне булочку лишь затем, чтобы я исполнила угрозу, а сам при этом искренне забавляется?

— В жизни не встречала непостоянной женщины, — отмахнулась Амелия. — А твое извинение, Джон, звучит так же фальшиво, как очередное обещание грешника вернуться на путь праведный. Нет, это вы, мужчины, ветрены и неверны.

— Лорд Портли прожил так долго, — весело пояснил Лоренс, прежде чем вторая булочка полетела в Джона, — потому что даже дьявол отказывался забрать в ад такого бессовестного развратника. Когда же прошло много лет, у сатаны просто не оказалось иного выхода, кроме как вернуть его туда, откуда он вышел.

— Неглупо, — одобрила я мужа, приветственно подняв бокал. Но он только покачал головой, словно говоря: «Ох уж эта молодежь, что с ней поделать?»

Я знала ответ: только пристрелить.

— Амелия, дорогая, — вздохнул Томас, — кто же изменчив, как не ты? Подумай хорошенько и сама это признаешь. Однако, Энди, при этом она совершенно очаровательна. Я сразу распознал брошенный вызов и сделал все, чтобы победить ее восхитительное своенравие, пусть на это ушло почти полгода. Я писал ей стихи и поэмы. Самая лучшая озаглавлена «Без тебя я погиб». Уверен, именно это произведение побудило ее отдать мне руку.

Амелия погладила плечо мужа.

— Нет, Томас, ты ошибаешься, хотя эти стихи пробудили в моей душе волнующие образы. Все решила серенада, которую ты исполнил под моим окном. — И, взглянув на меня, она добавила:

— Если его легкие уже оправились от потрясения и вполне здоровы, Томас не откажется спеть ее и под вашим окном, Андреа.