Филиппа Грегори - Вечная принцесса

— Ваше величество, ничего не попишешь, — отмахиваясь от наглых мух, которые жадно роились над пожарищем, почтительно заговорил один из генералов, собравшихся на совет под обгорелым навесом. — Дело не в гордости и не в недостатке воли. Несчастная случайность лишила нас крова и всех припасов. Придется отойти, подготовиться и снова начать осаду. Ваш супруг, — он сделал поклон в сторону темноволосого представительного мужчины, который стоял чуть в стороне от основной группы, но внимательно слушал все речи, — он с этим согласен. Мы все с этим согласны. Подготовимся, снова начнем осаду и победим. Хороший военачальник всегда знает, когда следует отступить.

Все закивали. Здравый смысл подсказывал, что иного пути нет. Год пропал, да, но решающая битва подождет. Уже семь веков она дожидается своего часа. Год за годом христианские короли приращивают свои земли. С каждой новой битвой мавританские правители Андалузии отступают все дальше на юг. Что за беда — лишний год потерпеть. Маленькая принцесса, прислонясь спиной к опорному шесту влажного, пропахшего мокрой золой шатра, внимательно смотрела на мать, у которой на лице не дрогнул ни один мускул.

— Нет, генерал, это вопрос именно гордости, и только так, — возразила та. — Мы сражаемся с врагом, для которого гордость важнее всего на свете. Если мы сейчас покажем им спину, уползем прочь в своих промокших платьях, с обгорелыми коврами под мышкой, они будут хохотать над нами — да так, что смех их услышат даже на небесах, в их мусульманском раю. Я такого допустить не могу. Но дело даже не в этом. Господь велит, чтобы мы победили мавров, Господь велит, чтобы мы двигались вперед. Следовательно, мы так и сделаем.

Король Фердинанд отвернул голову, тая чуть насмешливую улыбку, но смолчал и, только когда члены военного совета обратили свои взоры к нему, произнес:

— Королева права. Королева всегда права.

— Но мы остались без лагеря!

— Что ты скажешь на это? — обратился он к королеве.

— Мы построим новый, — сказала она.

— Ваше величество, опустошена вся местность на много миль кругом. Смею сказать, не найдется из чего сшить даже плащ для маленькой принцессы. Нет ткани. Нет парусины. Нет источников воды, нет хлеба. Мы разрушили местные оросительные каналы, разорили деревни, потоптали поля. Мы разграбили все окрест, но от этого нам же хуже.

— Значит, будем строить из камня. Уж камень-то у нас, насколько я понимаю, есть?

Свой смешок король обратил в покашливание.

— Вокруг пустыня, любовь моя, — сказал он. — Если здесь что и есть, так это камень.

— Значит, построим, и не лагерь, а город из камня.

— Это неосуществимо! — раздалось вокруг.

Она повернулась к мужу:

— Осуществимо. Такова воля Господа и моя.

— Осуществимо, — кивнул он и улыбнулся мельком, одной только королеве. — Это мой долг — проследить, чтобы воля Господа была исполнена, и моя отрада — претворить в жизнь твою волю, любовь моя.

Армия, потерпев поражение от огня, обратила свои усилия к земле и воде. Подобно рабам, люди трудились в дневной зной и ночной холод. Как крестьяне, пахали поля, которые прежде считали себя вправе топтать. Все: офицеры, кавалеристы, генералы, могущественные вельможи, кузены короля, — все должны были тяжко трудиться под палящим солнцем днем и спать на холодной земле ночью. Мавры, глядя с неприступных стен своей Красной крепости, высившейся над Гранадой, пришли к выводу, что, пожалуй, в стойкости христианам не отказать. Вместе с тем всякий знал, что усилия их обречены на провал. Нет такой армии, которой под силу захватить Альгамбру, это не удалось никому за два века. Крепость из красного камня выстроена высоко на скале. Напасть на нее внезапно никак нельзя, а стены так высоки, что взобраться на них никаким скалолазам не под силу.

Возможно, найдется предатель. Да только разве найдется такой болван, который бы прочному и надежному правлению мавров, за которыми весь цивилизованный мир и единственно праведная вера, предпочел невежество, фанатизм и безумие христианских королей, владеющих всего лишь клочком гористой Европы, и к тому же вечно ссорящихся! Кто решится покинуть этот чудесный мавританский сад, воплощение рая, разбитый в стенах самого прекрасного дворца в Испании, ради бесправия и раздора, царящего в замках и крепостях Кастилии и Арагона?

Подкрепление придет из Африки, у мавров родня и союзники повсюду — от Марокко до Сенегала, поддержит мавров и Багдад с Константинополем. Гранада, может быть, не так уж и велика по сравнению с городами, уже захваченными Фердинандом и Изабеллой, но за ней лежит величайшая империя в мире, империя пророка, да благословенно будет его имя.

Однако же день за днем, неделя за неделей, медленно, вопреки неласковой природе, христиане сделали то, что казалось невероятным. Сначала возникла часовня, круглая, как мечеть, потому что местным строителям было привычней так строить, а их торопили. Потом небольшой домик с плоской крышей и внутренним двориком — для королевы Изабеллы, короля Фердинанда и королевской семьи: сына и наследника, инфанта, и четырех девочек: Исабель, Марии, Хуаны и младшенькой, Каталины. Королева только и просила, чтобы были стены и крыша; привычная к войне, на роскошь она не рассчитывала. Дальше построили с дюжину каменных лачуг, где неохотно расселились самые знатные военачальники. Затем, поскольку королева была женщина суровая и думала, прежде всего, о деле, появились конюшни и пороховые склады для хранения взрывчатых веществ, купленных, кстати, у венецианцев на личные драгоценности ее величества. Потом, и только потом, были устроены бараки и кухни, лавки и харчевни. Короче говоря, там, где стоял палаточный лагерь, теперь возник городок. Никто и не мыслил, что такое осуществимо, однако же вот он, стоит, и назвали его Санта-Фе. Изабелла снова одержала победу над злой судьбой, и осада Гранады продолжалась.

Пятилетняя Каталина, принцесса Уэльская, гуляя, набрела на группу перешептывающихся испанских грандов.

— Что это вы тут затеваете, дон Эрнандо? — спросила она с уверенностью всеобщей любимицы.

— Ничего особенного, инфанта, — ответил ей кабальеро Эрнандо дель Пульгар, улыбкой поощряя девочку продолжить расспросы.

— Нет, затеваете!

— Это секрет.

— Я не проболтаюсь!

— Нет, принцесса! Проболтаетесь, непременно! Это очень, очень большой секрет. Слишком большой для маленькой девочки!

— Честное слово, никому не скажу! — И, немного подумав, прибавила: — Клянусь Уэльсом!

— Уэльсом? Вашей страной?

— Всей Англией!

— Всей Англией? Вашим достоянием?

Она кивнула:

— Уэльсом, Англией и Испанией в придачу!

— Ну что ж… Раз уж вы дали такую страшную клятву, я вам скажу. Но вы точно не побежите к матушке?