Елена Арсеньева - Последний дар любви

– Ах, Боже мой, – воскликнула Мари, – как же вы смогли выйти из дворца незамеченным?

Александр посмотрел на нее недоумевающее, словно она изрекла несказанную глупость.

– Взял и вышел из Салтыковского подъезда, что особенного?

– И вас не остановили?!

– Разве я какой-нибудь преступник, чтобы меня останавливать? – усмехнулся Александр.

Мари спохватилась. Не о том она говорит… Понятно, надо о Пушкине!

– Чего же вы застыдились, отчего не пошли на покойника посмотреть? – спросила она, с трудом скрывая зевок.

Александр уставился на нее, будто она сказала нечто несуразное, и воскликнул:

– Вы не поймете! – И ушел.

Подобные сцены повторялись. А потом случилось нечто пострашнее всяких сцен.

В свите великой княжны Марии Николаевны появилась новая фрейлина – Ольга Калиновская. Она была дочерью Иосифа Калиновского, сторонника русского владычества в Польше. Николай благоволил к Калиновскому и после его смерти решил облагодетельствовать его осиротевшую дочь. Он всегда был щедр к своим друзьям и их семьям: Ольга мигом оказалась в Петербурге и была зачислена в штат фрейлин великой княжны Мэри.

Она не была такой уж красавицей, Мари Трубецкая выглядела гораздо привлекательнее, это подтверждали многие. Ольга Калиновская была попроще. Вкрадчивая, нежная со своей неяркой славянской прелестью. И тем не менее лишь только она появилась, а великий князь Александр уже глаз не мог от нее отвести.

Встретились они на балу.

То-то было замечено, что великий князь чрезвычайно оттачивает танцевальные навыки. Причем брал он уроки танцевания именно в бальном костюме, чтобы не казаться слишком натянутым, когда придет пора надевать чулки и башмаки. Конечно, вальсировал он еще слабо, но старался! Мари поначалу думала, что ради нее он пытается одолеть свою неловкость и застенчивость. Как бы не так!

Ради той, которую увидел на бале-маскараде… Ах, эти маскарады!

Велись они при дворе издавна, еще с Петровских времен, а уж когда начали в России править императрицы-дамы, тут маскарады стали особенно часты: ведь женщины обожают рядиться. И при Александре Павловиче они тоже проходили. Назывались в ту пору по-французски – bals pares – костюмированные балы или, на старинный лад, куртаги. Хороши они были прежде всего тем, что на них приветствовать особ императорской фамилии не разрешалось. Все были равными, хотя бы внешне. Мимо императора и императрицы можно запросто пройти, не обнажая головы и не кланяясь. Потом о прошедших балах великие княжны еще долго говорили, вспоминая, кто как был одет, Ольга Николаевна даже в дневника записала: «Maman – волшебницей, императрица Елизавета Алексеевна – летучей мышью, я – индийским принцем, с чалмой из шали, в длинном ниспадающем платье и широких шароварах из восточной ткани».

Не раз проходили маскарады, где все рядились в платья одной эпохи. И вот назначили Китайский маскарад. Император Николай Павлович оделся мандарином, с подложенным огромным животом, в розовой кругленькой шапочке с висящей косичкой… Парик тоже сделали особенным, с черными, лаково блестящими волосами, ну и грим… Куда девались большие, ледяные, голубые глаза? Они неведомым чудом стали черные и узкие! Узнать императора было невозможно!

При мандарине имелся целый выводок прелестных придворных дам в высоких прическах с торчащими из них шпильками. У одной, видимо, вместо шпилек были стрелы Амура, потому что она накрепко пришпилила к себе сердце царевича Александра!

Ольга вскружила ему голову и немедленно начались шушуканья: мол, имеются самые верные сведения, что цесаревич предъявил ультиматум отцу: он хочет жениться на Ольге.

Мари готова была разорвать на части эту «хитрющую полячку»! Что и говорить, прежде роились у нее в голове честолюбивые замыслы: а вдруг Александр Николаевич настолько влюбится в нее, что предложит ей тайный брак? Нет, ее мысли никогда не заносились на престол… а впрочем… почему бы и нет?! В конце концов, на русский престол восходили даже солдатские маркитантки, а она все-таки высокородная княжна. Почему бы не воскресить старинный обычай брать царевичам в жены не заштатных немецких герцогинечек, а своих, родовитых русских девиц-княжон? Но ладно, она согласилась бы даже на морганатический брак с наследником русского престола.

Она пыталась саму себя уверить, будто великий князь Александр внушал ей эту мысль, обманул ее если не обещаниями сочетаться с ней браком, то хотя бы намеками на это… И только ради этого она в свое время предпочла его Барятинскому! А теперь что же – потеряла обоих?

Ну, с великим князем все ясно: только император узнал о его страстной влюбленности в Ольгу Калиновскую, как немедленно призвал к себе сына и принялся внушать ему, что не его это жребий. Жениться на какой-то безродной полячке, пригретой при дворе из милости, тем паче католичке, – ему предстоит жениться на девушке из правящей династии, а для этого он должен немедленно отправиться в путешествие по Европе, найти себе жену на той ярмарке невест, которую представлял собой прусский императорский дом.

Это путешествие должно было стать не только лекарством от любви к Ольге Калиновской (ее, кстати, отправили в Польшу и выдали замуж за одного из отпрысков известного рода Огинских), но и оторвать Александра от Мари Трубецкой. Вернее, Мари Трубецкую от цесаревича. Ну и вообще – довершить его образование, уже не плотское, а светское.

Конечно, Александр уезжал с тяжелым сердцем: боялся, что во время его отсутствия Ольгу выдадут замуж. А Мари тихо на это надеялась.

Николай Павлович долго размышлял, кого назначить сыну в спутники. И решил, что лучше Барятинского человека он не найдет. Молодой князь недавно вернулся в Петербург после продолжительного лечения за границей и вот опять получил предписание отправиться в путешествие.

Это стало ударом для Мари Трубецкой. Она надеялась, что после отъезда великого князя Барятинский почувствует себя свободнее и скажет ей наконец те слова, которые она так ждала. Мари не сомневалась, что его сдерживает лишь присутствие наследника! Лучший, завиднейший жених Петербурга должен принадлежать ей! Пора было выходить замуж.

Но Барятинский отбыл в Европу.

Тем временем придворные дела в России шли своим чередом. Великая княжна Мария Николаевна была помолвлена с герцогом Лихтенбергским, и не просто помолвлена, а влюблена в него. Герцог принял предложение императора остаться с женой в России, и после свадьбы молодые должны были переехать в Мариинский дворец на Исаакиевской площади. Балы в честь помолвки Мэри следовали за балами, и в кругу красавиц появилась еще одна: подросла великая княжна Ольга Николаевна.