Элизабет Бойл - Скандальное красное платье

Джинджер застонала от напыщенности брата.

- Он сказал бы, что она выглядит прелестно. И сиреневый цвет отнюдь не делает ее бледной и болезненной.

Бледная? Болезненная? Это дочь выбрала в ее защиту?

Леди Госсетт взглянула в зеркало. Смотревшую оттуда женщину вовсе нельзя назвать ветхой старухой, какой ее описывали внизу. На ее взгляд, лицо еще было гладким, в белокурых волосах ни намека на седину, и, несмотря на двоих детей и преклонный, по их мнению, возраст - сорок три года, - она сохранила девичью фигуру.

«Ну в основном ничего», - подумала она, глядя на ужасное платье с обручами и корсетом, маскировавшее каждый изгиб ее тела.

Внизу Джинджер добавила:

- Ты слишком преувеличиваешь, Джон. Можно подумать, что она надела какое-то чудовищное красное шелковое платье и прогуливалась в парке. Все, в чем она нуждается, это отдых и немного внимания.

Леди Госсетт вздохнула. Дети действительно считают ее уже такой развалиной? Джон и Джинджер. Ей бы гордиться ими, но сейчас ей хотелось стукнуть их лбами.

- Красный шелк! - с ужасом пробормотал Джон. - Даже представить такое не хочу.

Наверху его мать размышляла, не отправиться ли в дальний угол гардеробной, где действительно висело красное шелковое платье, печальное свидетельство безумств ее юности, не надеть ли его и в таком виде спуститься вниз и выставить их из своего дома.

Это ее дом, по крайней мере, пока Джон не женится…

- Возможно, мы должны рассмотреть… с моей стороны это самонадеянно, но я хочу сказать… - замямлил Клермонт.

- Что рассмотреть? - мягко торопила Джинджер.

- Перевезти ее в Клермонт-Хаус, - объявил граф. - По крайней мере, до конца лета, пока она не придет в себя. Можно поселить ее во вдовьем доме с моей матерью.

- Превосходное предложение. - Джон накинулся на эту идею, как рыба на приманку. - Ты могла бы присматривать за ней, Джинджер, проследить, чтобы она не… ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Перейдем к следующим проблемам.

Леди Госсетт стиснула зубы. Она стала проблемой?

Стоя перед окном и глядя на площадь, она начала подбирать доводы, которые утихомирят детей, по меньшей мере, на пару недель.

«Довольно чепухи! Я никуда не поеду. Я намерена жить в Лондоне. И я не имею никакого намерения… Не имею никакого намерения…»

Все слова, упреки, кипевший в ней гнев мгновенно испарились.

Ухватившись за оконную раму, она смотрела на площадь.

Там, в парке, на скамье, смотревшей на ее дом, сидел молодой человек. Моряк, если говорить точно. Его красный платок, стильная шляпа и парусиновые брюки также выделялись на фоне лондонской серости, как цветущие вокруг него розы.

Леди Госсетт закрыла глаза и на полсекунды подумала, что ее дети правы - она действительно не в себе.

Открыв глаза, она увидела, что он по-прежнему сидит на скамье.

Тот самый человек, которого она увидела, в порту.

Первой ее мыслью было броситься за ним, не думая о приличиях, не заботясь о том, что скажут дети…

Ее дети…

О Господи! Джинджер и Джон! Как она могла забыть? Глянув на пол, виконтесса сделала глубокий вдох и, разглаживая дрожащими руками юбку, быстро придумала план.

Тихо прокравшись к двери, она лишь взглянула на шляпку и перчатки, не говоря уж о накидке, хотя появление без них на улице достаточно скандально.

Нет времени, сказала она себе, пробираясь по коридору со всеми предосторожностями, каким научили ее кузины много лет назад.

Талли и Герцогиня. Так она и Талли звали в юности Фелисити. Леди Госсетт улыбнулась. Ее самые дорогие подруги. Можно представить, как они хохотали бы, увидев, что она крадется по собственному дому, пытаясь проскользнуть мимо детей: точно так же в юности они удирали от своей школьной наставницы мисс Эмери.

Герцогиня, вероятно, предположила бы - и вполне справедливо, - что леди Госсетт совсем потеряла разум, преследуя призрак моряка, но что еще оставалось делать?

Это был он. И ничего другого, как последовать за ним, она сделать не могла.

Спустившись с лестницы, она прижала палец к губам, призывая к молчанию убиравшуюся в холле горничную. Лакея, который обычно ждал перед дверью, и вездесущего дворецкого Локли не видно. Пьют чай, решила она.

Виконтесса пересекала холл и слышала из гостиной слова Джинджер:

- Я много раз просила ее переехать с нами за город, но она отказывается. Ты считаешь, Джон, что мы должны тащить ее туда против ее желания? Похитить ее? Она была бы шокирована таким грубым обращением.

«Не столь сильно, как ты думаешь, Джинджер, дорогая. Это будет не в первый раз», - размышляла леди Госсетт. Если бы они знали…

Но нет времени посвящать их в прошлое матери, в грехи ее юности.

Вместо этого она, как мышь, выскользнула из парадной двери, и в тот миг, когда закрыла ее, что-то в ней вырвалось на свободу. Будто она перерезала нити, связывающие ее с этим домом, с этой жизнью, с благопристойным существованием, которого ожидали от нее Джон и Джинджер.

Леди Госсетт исчезла, впервые за долгие годы она снова была Пиппин.

Одним глазом поглядывая на скамью в парке, другим следя за движением, она, словно безумная, метнулась через улицу, уворачиваясь от карет и повозок, и, устремившись к скамье, оказалась лицом к лицу с моряком. И здесь слова оставили ее.

«Это не он, Пиппин. Не он».

Потому что это был не он.

Ее охватило жгучее разочарование, горе, которого она не ожидала и не чувствовала годами. Хотя будь она разумнее, то давно сообразила бы, что это не он.

Как это мог быть он?

Но это все равно, что заглянуть в прошлое, снова увидеть Дэша, каким он был в ту ночь на берегу в Гастингсе. Юношески заносчивый и поразительно красивый. Волосы и подбородок те же самые, но нос и глаза другие, и она подозревала, что этот мужчина ниже Дэша.

Но у него сверхъестественное сходство с… Она оглянулась на окна гостиной, осознавая скандальность своего поступка.

Если дети ее заметят и выйдут, ей придется объяснить… то, что объяснить нелегко.

- Леди Госсетт? - спросил молодой человек, в его резком тоне сквозила американская самоуверенность.

Он поднялся, сняв шляпу, под которой виднелся красный шарф. Без шляпы он еще больше походил на пирата, и ее сердце забилось быстрее.

Она кивнула, потирая руки, по которым побежали мурашки. Голос. Он так знаком.

Снова глянув на дом, она схватила молодого человека за руку и потащила через площадь.

- Меня зовут Натаниел. Натаниел Дэшуэлл.

Она чуть споткнулась. Конечно, он Дэшуэлл! Его имя не должно удивлять ее. Она быстро взглянула в его загорелое красивое лицо.

- Дэшуэлл? - повторила она.

Он остановился. К счастью, они были довольно далеко от дома, и если Джон и Джинджер случайно выглянут в окно, они ее не заметят.