Карен Хокинс - Долг чести

Софию никто еще так не целовал, и ей ужасно нравилось! Об этом слагали стихи поэты. Шептались девушки. Вот чего была лишена ее жизнь до сегодняшнего дня — страсти! Неукротимой, искренней страсти, наполнившей ее душу, наполнившей смыслом жизнь.

Она словно парила в небесах, подхваченная жаркими руками Дугала. Он оторвался от ее губ только затем, чтобы ласкать щеку до самого уха. София вздрогнула от восторга, когда он принялся покусывать мочку уха. Ее кожа трепетала.

Застонав, София сжала его в объятиях, словно молила — еще! Еще! Ее ноги вдруг оторвались от земли. Дугал отнес ее на скамью, где густые кусты надежно укрывали их от нескромных глаз. Усадил на колени и снова впился поцелуем в ее губы.

Она была словно в огне — жарком и чувственном. Гладкий шелк платья приятно холодил кожу, а шуршащее кружево щекотало грудь, когда пальцы мужчины принялись исследовать изгибы ее тела. Прохладный ветерок ласкал босые ступни — туфельки свалились в траву.

София обвила руками шею Дугала. Ей хотелось быть к нему как можно ближе…

Поцелуи Дугала горели на ее коже, прожигали насквозь. Она застонала. Ей было мало поцелуев. Тело дало раствориться в этом головокружительном ощущении, и ее жажда росла с каждой минутой.

София задрожала, когда его язык раздвинул ее губы. Какой у него ненасытный рот! Он дразнил ее языком, а руки блуждали по ее телу. По бедрам, талии и груди. Сквозь тонкую ткань платья она чувствовала жар его ладоней. Вот он добрался до соска и стал дразнить его большим пальцем, пока сосок не отвердел. Она застонала — какая мучительная сладость! Ей хотелось слиться с Дуга-лом, быть к нему ближе, еще ближе…

— Милорд? — со стороны калитки послышался визгливый голос Шелтона. — Вы тут?

София открыла глаза, но Дугал продолжал ее ласкать. Скрип калитки. Неуверенные шаги по мощеной дорожке сада.

— Милорд? Долго мне еще выгуливать лошадей?

София отпрянула от Дугала, и тот неохотно разомкнул объятия. Девушка дрожала всем телом, руки и ноги ей не повиновались. Она все еще оставалась во власти желания, с трудом возвращаясь к действительности.

Дугал признал — София заставила его передумать и отложить отъезд. Он должен получить эту женщину! Сыграет в ее игру, выиграет и утолит похоть. Потом уедет, спокойно и без малейших сожалений.

Он отпустил Софию, принявшуюся спешно оправлять платье. Ее руки дрожали. Вполне довольный собой, он тихо попросил:

— Ждите здесь.

Затем вышел на дорожку и встретил Шелтона. Слуга вздохнул с видимым облегчением:

— Вот вы где, милорд! Я вот думал, нужно ли…

— Сними саквояжи, а седла пусть остаются. Прокатимся, пока не стало слишком жарко.

У Шелтона вытянулось лицо.

— Снять саквояжи? Разве мы не уезжаем?

— Нет. Задержимся еще на одну ночь.

— А потом?

— Убирайся.

Покраснев, слуга торопливо удалился.

Когда Дугал вернулся к Софии, она уже поправила платье, не замечая выбившихся из прически прядей. Ее щеки жарко алели, губы припухли.

Дугал улыбнулся. Он устроит себе добрую ночку любви и вытравит из себя эту страсть. Потом, когда он уедет, у Софии Макфарлин не останется никаких сомнений, кто вышел победителем.

— Я остаюсь, София.

Девушка слабо улыбнулась. Ее губы слегка дрожали.

— Я надеялась, что вы это скажете.

Его охватили сомнения. Сердце защемило, когда он взглянул в ее глаза — такие беззащитные! Да нет, ему только кажется. Ведь она дочь профессионального картежника. Во время странствий по Европе ее окружали законченные распутники.

А уверенная манера вести себя! Тут не может быть сомнений. Ее поведение свидетельствует о немалом опыте. Она придумала план, как пробудить в нем азарт. Не постеснялась предложить себя в качестве ставки. Разве такая женщина может быть невинной?

Тем не менее он спросил, желая выяснить все окончательно:

— София, я не имею дело с невинными девушками.

Ее глаза сверкнули, но она улыбнулась, спокойно, понимающе:

— Я не невинна, Маклейн. Я знаю, что делаю.

Слава Богу. Ну разумеется. Невинная девушка не сумела бы так невозмутимо стоять перед ним в одной сорочке, обольстительно улыбаясь. Эта улыбка не давала ему спать всю ночь. Ему представлялось, как он берет ее, снова и снова.

Ее глаза блестели под покровом густых ресниц.

— Дугал, надеюсь, вы не поймете меня превратно. Но… Вы-то не невинны?

Он растерянно моргал, слишком пораженный, чтобы ответить.

— Потому как, если да, вам следует бежать отсюда прямо сейчас.

— Буду счастлив доказать мою опытность сегодня ночью. Это вас устроит, София?

Она кивнула, опустив глаза.

— Ну, все зависит от того, кто выиграет, не так ли? А пока что я покажу вам дом, какой он есть на самом деле. Не в моих силах немедленно все исправить, однако вы сможете увидеть некоторые архитектурные детали, которые мы с Энгусом постарались замаскировать.

— Решено. Но сначала я прокачусь верхом. Посейдон застоялся.

Ему самому пора подышать свежим воздухом, чтобы прийти в себя. Он подошел к Софии и поцеловал ей руку. Ее губы задрожали, но она смогла улыбнуться:

— Милорд, у меня мурашки по всей коже.

— Красивую женщину это только украшает.

Рывком притянув ее к себе, Дугал снова обнял Софию. Она покраснела. Ее мягкая грудь терлась о ткань жилета, их бедра соприкасались. София взглянула на него, загадочно взмахнув ресницами:

— Маклейн, не думаете ли вы, что следует по крайней мере…

Поцелуй заставил ее замолчать. Руки Дугала снова гладили ее тело. Она таяла в его объятиях, уступая страсти, словно откликаясь на его призыв. Обхватила его жаркими руками, обвила шею, потянулась к нему губами.

Дугал снова воспламенился. Ни о чем больше не беспокоясь, ни о чем не рассуждая, он наслаждался поцелуями, отдаваясь всепоглощающей страсти.

Вдруг София беспокойно зашевелилась, вцепившись в отвороты его куртки. Он ослабил объятия и заглянул в ее раскрасневшееся лицо:

— Что такое, радость моя?

— Я… Я должна идти. Если я не вернусь в дом, сюда явится Энгус.

— Но я только начал.

Она улыбнулась:

— Это был очень долгий поцелуй.

— Меня надолго хватает.

София не была уверена, что поняла его правильно. Но у него было такое лицо, что она покраснела. Дугал провел пальцем по ее щеке.

— У вас чудесная кожа. И вы очень мило краснеете.

Он неохотно отпустил ее на свободу. Очутившись на дорожке сада, Дугал погладил ее припухшую нижнюю губку.

— Вы правы, моя дорогая. Иначе мы не смогли бы остановиться на поцелуях.

Конечно, это было скорее обещание, чем угроза, но София поежилась. Что с ней происходит? Руки и ноги словно налились свинцом, язык не повиновался, а в голове пусто.

Палец Дугала скользнул по ее подбородку, заставив поднять взгляд. Его глаза искрились весельем.