Кэт Мартин - Невеста-изменница

Всего три маленьких слова, думал он.

«Я люблю тебя…»

Почему же так трудно их произнести?

С другими словами было проще: «Ты мне нужна», «Я хочу тебя». Они не вызывали у него затруднений.

Но и не были такими важными. Они не подвергали риску его сердце. Не подвергали риску само его существование.

Пробивающийся сквозь деревья солнечный светился на поблескивающую в траве утреннюю росу. Он поднял взгляд в небо, и солнечные лучи, казалось, вошли в него, согрели и вселили мужество, которое, переполнив все его существо, вытеснило прежние страхи. Следом пришла решимость.

Повернув кобылу, он поскакал назад к дому, где уже затопили камины и над серой шиферной крышей вились клубы дыма. Передав поводья одному из конюхов, он вошел в дом и увидел Элизабет. Она входила в столовую.

— Доброе утро, — сказала она, но в голосе ее чего-то не хватало.

С тех пор как она призналась, что любит его, и ничего не услышала в ответ, в ее голосе появилась какая-то пустота.

— Пока ты не села, я хочу поговорить с тобой. В моем кабинете, если ты не против.

— Конечно, — кивнула Элизабет.

И Рис направился в кабинет, послав по пути горничную за Джередом.

Спустя несколько минут в кабинет вошли его жена и сын. Элизабет заметно нервничала. У Джереда тоже был настороженный вид, и, войдя в кабинет, он тотчас прижался к юбке матери.

— Что… что-то не так? — спросила Элизабет в тревоге.

Рис заставил себя улыбнуться:

— Похоже, что да. Но это моя вина, а не ваша.

Он продолжал улыбаться, хотя внутри у него все трепетало, а сердце теснило так сильно, что он едва мог дышать.

— Последние дни я много размышлял и пришел к выводу, что плохо с вами обошелся.

— Что… что ты имеешь в виду? С того момента, как мы появились у тебя, ты был великодушным и заботливым.

— Великодушным и заботливым? Надеюсь, что так. Но есть еще кое-что. То, что я чувствую к вам, но о чем не говорил.

Он опустился на колено возле сына.

— Иди сюда, сынок.

Мальчик нерешительно приблизился.

— Я попросил вас прийти сюда, чтобы сказать: я вас очень люблю. Я не говорил этого раньше, но это так. Я горжусь тобой, Джеред. Ты моя радость и мои надежды на будущее, и я люблю тебя больше жизни.

Мальчик поднял на него взгляд. В его темных глазах светились глубокие чувства. Он дотронулся рукой до щеки Риса:

— Я тоже люблю тебя, папа.

У Риса защемило сердце. Он наклонился и поцеловал сына в лоб, потом встал на ноги.

— И я люблю твою маму. — Рис перевел взгляд на Элизабет. Она стояла у огня. В ее глазах блестели слезы. — Она — мое сердце и моя душа. Я любил ее, когда она была еще девочкой, и люблю сейчас.

Из горла Элизабет вырвался какой-то сдавленный звук.

— Рис…

Она направилась к нему через комнату, и он шагнул ей навстречу, чтобы принять в свои объятия.

— Я люблю тебя, Бет. — Он прижался своей щекой к ее щеке. — Люблю твою силу и решимость, люблю как чудесную мать нашего сына. Я любил тебя, когда ты была девочкой, и люблю женщину, какой ты стала.

Она улыбнулась ему сквозь слезы:

— Мой дорогой Рис, я так тебя люблю!..

И тогда он поцеловал ее.

Таким свободным и счастливым он никогда себя не чувствовал.

За его спиной прозвенел смех. Обернувшись, Рис увидел улыбающегося Джереда. Рис подозвал его, поднял на руки, и они стояли втроем, обнявшись.

Поток света хлынул в его сердце. И внутри расцвела радость. Впервые за все время он ощутил, какой полной стала его жизнь.

— Я люблю тебя, Бет, — сказал он, и на этот раз слова не вызвали у него затруднений. — Я так люблю вас обоих. — Рис улыбнулся. — И не могу дождаться, когда отвезу свою прекрасную семью домой.

Три месяца спустя

Элизабет стояла рядом с тетей Агатой в Брайервуде за домом, на вымощенной кирпичом дорожке, ведущей в конюшню. Рис и Джеред готовили лошадей для утренней верховой прогулки.

— Я знала, что из него выйдет хороший отец, — произнесла хрупкая леди. — Думаю, это же качество сделало его прекрасным командиром для солдат.

— Наверное, вы правы.

Рис действительно был замечательный отец и уважаемый командир. И теперь, как это ни удивительно, он стал отличным помещиком и фермером. Арендаторы боготворили его и усердно работали, чтобы заслужить его похвалу. Теперь предстояло вспахать землю и засеять ее ячменем. Ройял рассчитывал на высокий урожай — для пивоварения, которым он занимался, требовалось много ячменя.

Рису, похоже, нравилось трудиться. Элизабет поначалу сомневалась, будет ли он счастлив, оставив армию и жизнь, полную приключений, которая когда-то так привлекала его. Но теперь она видела, с каким удовольствием он осматривал свои владения. Было ясно, что в Брайервуде он счастлив.

Она радовалась за него.

— Я слышала, что эту женщину, Холлоуэй, упрятали за решетку, — сказала тетя Агата.

В последние месяцы их с Элизабет отношения перешли в состояние ровной дружбы. Элизабет считала, что залогом этого была их общая любовь к Рису и Джереду, и надеялась, что со временем их дружба станет еще теснее.

Она рано потеряла мать и с благодарностью относилась к советам старой графини, надеясь со временем завоевать ее расположение.

— Мистер Морган лично сообщил нам о вынесенном ей приговоре, — уточнила Элизабет, — хотя об этом писали во всех газетах.

Старая леди кивнула:

— Еще я слышала, что этот плут Трэвис Грир превзошел самого себя, женившись на прелестной вдове Аннабелл Таунсенд.

Слово «плут» графиня произнесла с веселым блеском в глазах. Элизабет знала, что графиня всегда испытывала слабость к лучшему другу Риса.

— После суда над Сандхерстом и его сообщниками, на котором их признали виновными в государственной измене, все обвинения с капитана были сняты, — сказала Элизабет. — Он теперь знаменитость.

— Мне жаль, что я плохо чувствовала себя в день его свадьбы.

— Невеста выглядела великолепно. Мне кажется, они чудесно подходят друг другу.

— В самом деле, — хмыкнула старая дама.

Они устремили взгляды в сторону конюшни. Рис только что посадил Джереда на Дасти, серого в яблоках пони, а сам оседлал большого черного мерина. Воин фыркнул и затанцевал под всадником, но Рис с легкостью усмирил животное. Нога почти не беспокоила, хотя шрам и легкая хромота останутся у него навсегда. В трости он уже не нуждался, но время от времени брал ее с собой. Вероятно, скрытый в ней шестидюймовый клинок давал ему ощущение безопасности.

— Рул, этот несносный мальчишка, наверное, уже прибыл в колонии. Может, тяжелая работа наконец-то его исправит.

Колониями они называли Америку. Рул заверил отца, что хочет улучшить положение семьи, установив тесные связи с американцами. Хотя задерживаться там он не собирался, рассчитывая вернуться в Англию при первой же возможности. Элизабет знала, что мужчины по фамилии Дьюар верны своему слову.