Лариса Кондрашова - Приключения наследницы

Думаю, Мамонов и Зимин оторопели от неожиданности.

То есть капитан-исправник ничем своей оторопелости не выказал, а вот непритворное изумление на лице поручика еще некоторое время сохранялось. Правда, ничего он не сказал, кроме:

– Ну и ну!

– Благодарю вас, Джим, – поклонился ему Мамонов, – мы тут этим трюкам не обучены. Едва не убил, нечестивец, вашего покорного слугу!.. Надеюсь, вы, господин Ромодановский, такие же трюки вытворять не станете?

Кирилл промолчал, ни на кого не глядя. Словно ничего такого от своего слуги не ожидал и вообще был ни к чему не причастен.

– Помогите-ка мне связать этого разбойника, – обратился Мамонов к Джиму и Зимину.

– Веревку! – будто приказал мне последний.

– Егоровна, – вышла я из-за стола и пошла навстречу старушке, которая до того как раз приняла из рук Эмилии поднос с горячими блинами. – У тебя где-нибудь в кладовке не найдется веревки?

– Сейчас принесу, матушка, – откликнулась та.

Она не заохала, не заахала, а только на мгновение поднесла руку ко рту, словно удерживая крик, и заторопилась прочь.

Орест лежал на полу и ненавидяще смотрел на обступивших его мужчин.

Принесенной веревкой мужчины связали его и там же на полу оставили. Потом все взоры обратились к Ромодановскому.

– Ну что, любезный, – заговорил с ним Мамонов, – сам все расскажешь или так, без слова покаянного, на каторгу пойдешь?

– Попрошу обращаться ко мне на вы, – потребовал Ромодановский, не двигаясь с места. – Ишь, моду взяли!

– Не моду, милостивый государь, а обращение по заслугам. Никто не станет почитать, как принято в порядочном обществе, человека, замешанного в четырех убийствах!

– А вот это, милостивый государь, – передразнил он Мамонова, – еще доказать надо. Или в вашем уездном заведении благочиния уже людей без суда судят? Какое отношение я имею к убитым?

– Этот момент для следствия очень интересный, – оживился Иван Георгиевич, – и потому я готов дать разъяснения по интересующему нас вопросу даже без вашего признания.

– Погодите, господин Мамонов, – вмешался Веллингтон, – думаю, Кирилл не желает говорить из чистого упрямства, думая, что такое поведение сослужит ему хорошую службу...

– Вы, господин англичанин, небось почитаете себя пукка-сахибом, а только я в вашем заступничестве не нуждаюсь.

– Что это за слово такое? – заинтересовался Мамонов.

– В Индии так говорят, – вместо Кирилла ответил Джим. – Пукка-сахиб означает «истинный джентльмен».

– Значит, все-таки в Индии! А я уж голову сломал, прикидывая, где господин Ромодановский познакомился с госпожой Уэлшмир, согласно имевшимся у нее документам.

– А что, вы сомневаетесь в их подлинности? – спросил Зимин.

– Кто солгал единожды, – протянул Мамонов, – тому веры нет... Ничего, сделаем запрос куда следует и все выясним: что за человек господин Ромодановский, каков его портрет на самом деле.

Кирилл побледнел. Он вовсе не ожидал, что Мамонов так лихо свяжет его познания в индийском языке со смертью Хелен.

– Выходит, вы были в Индии, – сказала и я, – а говорили, что только мечтали о своей поездке туда.

– Мало ли что он говорил! – хмыкнул Зимин, – Думаю, следователям удастся раскопать много интересного в его прошлом. Вы думали, Анна Михайловна, что в вашем винном погребе много добра награбленного лежит. Куда там! Это все лишь малая толика от их совместной с Осипом добычи. Так что, думаю, первым делом нам придется наведаться в имение господина Ромодановского, ежели таковое имеется...

– И ежели он в самом деле Ромодановский, – заметил Мамонов.

– Не удивлюсь, если он совсем не тот, за кого себя выдает, а до того не грех бы его в вашей холодной подержать, Иван Георгиевич, пока я в Москву за подмогой съезжу.

– Пожалуйте, Владимир Андреевич, с дорогой душой! Такого-то крупного преступника у нас давненько не бывало!

– Без меня меня женили! – хмыкнул Ромодановский. – Рановато, господа следователи, меня приговорили. Я еще своего последнего слова не сказал.

От такой наглости все просто онемели, а Кирилл с деланным интересом стал разглядывать свои ногти.

Что-то, видимо, в рукаве у Кирилла имелось. И обвинение его в убийствах было принято им уж слишком хладнокровно. Но вот что? Бог даст, наш капитан-исправник обо всем узнает.

Первой все-таки нарушила молчание я, потому что вопросы теснились в моей голове один острее другого: кто такой Кирилл, зачем он убивал женщин, что делает он в моем имении? И если Ромодановский присваивал себе содержимое французских обозов, то теперь он достаточно богат, чтобы не пускаться в новые аферы. Если, конечно, он по натуре не законченный мошенник.

– Что? Вы хотите сказать, что Кирилл... или кто он на самом деле, знал Осипа? – спросила я.

– И надо думать, достаточно хорошо. Настолько, что приказал своему слуге убить последнего чуть ли не на глазах у толпы людей, так как Осип в момент стал для него опасен!

– Но как тогда можно совместить поездку в Индию и то, что Кирилл... наверное, партизанил в наших краях? – высказала я догадку.

– Это у них так называлось. На самом деле Ромодановский – будем называть его пока этим именем – решил погреть руки на народной беде. В то время как истинные патриоты были озабочены защитой родины, Кирилла интересовало только личное обогащение. Казна не досчиталась содержимого двенадцати обозов...

– Восемнадцати, – с усмешкой подсказал Кирилл.

– Значит, они перехватили еще шесть французских обозов, – покачал головой поручик. – А вернулся ваш лжекузен из Индии скорее всего накануне войны с французами.

– Не понимаю, а при чем здесь Хелен?

– Позвольте и мне высказать свою версию случившегося, – заговорил Веллингтон. – Хелен помогла Кириллу вывезти из страны очень дорогую черную жемчужину, похищенную из сокровищницы индийского раджи. То есть раджа оказался так легкомыслен, что особенно ее и не прятал. Жемчужина считалась святыней, и бедный индиец думал, будто ни у кого на нее просто не поднимется рука.

– Постойте, Джим, а когда вы успели это выяснить? – удивилась я.

Мне помнилось, вещи Хелен осматривал Зимин, это он вернул мне изъятые у нее из саквояжа деньги и мамины драгоценности.

Веллингтон на мгновение запнулся, с укором посмотрел на меня. По его мнению, я вела себя будто нетерпеливый ребенок и не давала вести стройный рассказ.

– Я договорился с Владимиром Андреевичем, что он позволит мне более тщательно осмотреть багаж мисс Уэлшмир. Жемчужина могла быть зашита в шов какой-нибудь одежды или храниться в потайном кармане саквояжа. Оказалось, некто успел раньше меня... Видимо, еще в Москве.

– Эта башня, кажется, повыше Вавилонской будет, – ехидно заметил поручик.