Шерри Томас - Не в силах забыть

Брайони ошеломленно застыла: ей вдруг пришло в голову (а ведь ей следовало давно об этом задуматься), что Лео безупречно выполнял обязанности хозяина дома.

Сама Брайони имела весьма смутное представление о том, как вести хозяйство. И все же все недолгое время ее супружества их жизнь была налажена превосходно. За ее одеждой и обувью тщательно следили. Карету каждое утро подавали к крыльцу точно в срок, когда Брайони готовилась отправиться в больницу. Каждый вечер дома ее ждал накрытый стол — кухарка готовила ее любимые блюда, хотя Брайони понятия не имела, как выглядит эта женщина.

Заведенный порядок продолжался и после того, как Брайони изгнала Лео из своей постели. Однако после его ухода обеды стали слишком обильными, кучер временами садился на козлы полупьяным, экономка без конца жаловалась на горничных и их ухажеров, а Брайони приходилось самой разбирать горы писем. Погруженная в уныние, она решила, что разваливающееся хозяйство — лишь еще одно свидетельство ее поражения, итог разбитой жизни. На самом же деле Лео бережно заботился о ней, пока они были женаты, а она не замечала этого и не ценила.

«Чувствовать на себе восхитительный вес ее тела. Слышать, как она шепчет его имя. Сжимать ее нежные упругие бедра. Беспомощно замирать на узкой походной кровати, отдавая себя во власть обжигающим волнам наслаждения». Удивительно, что только не лезет в голову мужчине, когда он смотрит на полностью одетую женщину, безмятежно потягивающую чай и задумчиво, без тени кокетства смотрящую вдаль.

И в тысячный раз Лео пожалел о том, что их с Брайони знакомство состоялась так давно. Будь они случайными попутчиками, путешествующими вместе, эти нечестивые помыслы и фривольные образы не раздирали бы его на части. Он лишь предавался бы приятным грезам, медленно подпадая под чары ее холодной красоты и скрытой страстности.

Он мог бы поведать ей множество историй и найти массу способов вытащить из раковины. Он ждал бы затаив дыхание, когда она улыбнется, мечтал бы впервые услышать ее смех. С жадным любопытством он старался бы узнать о ней как можно больше, желая сорвать с нее не только одежду, но и покров таинственности.

Он познал бы первое касание рук. Первый поцелуй. Впервые увидел бы ее обнаженной. И в первый раз они стали бы единым целым.

Они понимали бы друг друга с полуслова, говорили бы, заканчивая фразы один за другого.

Но нет, они встретились много лет назад, еще в детстве. Они упустили свое счастье. Впереди их ожидал лишь долгий утомительный путь и прощание.

— Кто это? — спросила Брайони.

Лео посмотрел, куда она указывала: издалека к ним приближался отряд вооруженных мушкетами мужчин в тюрбанах.

— Это сборщики пошлин дирского хана. Они охраняют дорогу на Читрал.

Хан Дира был связан обязательствами перед властями Индии. Его люди несли караул на дороге в Читрал, хотя регулярный сбор пошлин, возможно, способствовал также укреплению влияния хана: дружба с британцами не прибавляла ему популярности у собственных подданных. В действительности народ презирал его, ибо хан служил марионеткой в руках англичан, чье ненавистное влияние проникало постепенно в самое сердце горной цитадели.

Лео сделал знак, чтобы сборщикам пошлин предложили чаю.

— Расспроси их об обстановке в Свате, — обратился он к Имрану.

Когда таможенники вернулись на дорогу, проводник подошел к Лео, чтобы пересказать новости. Слава дервиша-чудотворца необычайно возросла за неделю, прошедшую с того дня, как Лео впервые услышал о нем. Люди судачили об имаме за завтраком, обедом и ужином, обсуждали его чудесный дар за чаем.

Лео не был убежден, что имам всего лишь шарлатан. Большинство жуликов или мелких мошенников, выдающих себя за мучеников, не смогли бы заставить говорить о себе народ на полторы сотни миль вокруг. Будь суатский факир обычным плутом, жители Дира не стали бы восторженно пересказывать друг другу истории о его волшебных деяниях.

— Разве нас это касается? — спросила Брайони.

— Пока нет. Однако нам следует быть настороже. Если мы почувствуем опасность и убедимся, что угроза реальна, то остановимся и станем выжидать.

Брайони кивнула, потянувшись за кексом.

Взгляд Лео не отрывался от ее лица. Ее иссиня-черные волосы рассыпались по плечам, словно плащ Эреба. А обнаженная кожа была свежа и нежна, как ковер из астр, на котором ему хотелось бы распластать Брайони. Впиться в ее теплые губы, сжать в объятиях это сладкое, благоуханное, податливое тело. Нет ни прошлого, ни будущего. Один лишь вечный волшебный миг, не оскверненный ни стыдом, ни раскаянием.

Брайони заметила его взгляд. Щеки ее запылали. Мечты Лео рассыпались в прах.

— Возьмите. — Она вложила ему в ладонь кусочек кекса. — Вам нужно больше есть.

— Вы собираетесь задержаться в Индии? — спросила Брайони, выведя из игры ферзевую ладью Лео.

Он ответил ударом на удар, взяв ее королевского слона.

— Пожалуй, нет. Думаю вернуться в Кембридж.

Путешественники подошли к слиянию рек Дир и Панджкора. День выдался долгий и утомительный, но когда после ужина Брайони задержалась за столом, Лео предложил ей сыграть в шахматы. Приятно удивленная (обычно, проиграв, мужчины никогда не решались снова вступить с ней в единоборство), Брайони с готовностью согласилась.

Она подняла глаза. Лео, в одной рубашке, без сюртука, вытянулся на складном стуле. Даже на этом неудобном сиденье ему удавалось на удивление прямо держать спину. Золотой круг света от лампы, за которым плотной стеной сгущалась тьма, создавал странное ощущение интимности, отделенное от остального мира. Из темноты ночи слышалось лишь тихое журчание реки; кули успели вымыть посуду, накормить мулов и улечься спать.

— Я слышала, у вас есть дом в Кембридже?

— Крестный подарил мне его давным-давно, еще до нашей свадьбы. Но я никогда там не жил. Им пользовались Уилл с Лиззи, пока та училась в Гертоне [12] Гертон — женский колледж Кембриджского университета, основан в 1869 г. . Теперь, когда они переехали в Лондон, дом снова пустует.

— Как он выглядит?

— Он меньше, чем наш лондонский дом, но уютнее. Лужайка позади него спускается к берегу реки Кем. Его окружают вишневые деревья. Сад особенно красив весной, в пору цветения.

— Вы говорите о нем с любовью.

— Было бы славно вернуться в Кембридж. Я слишком долго пробыл вдали от него. Но мне не слишком хочется заново обставлять еще один дом.

Вот и еще одно напоминание о том, чего Брайони не ценила: Лео полностью обустроил их дом в Белгрейвии, взяв на себя все хлопоты.

— Вам больше не придется колесить по всему миру?

— Метания юности должны когда-то закончиться. — Лео коснулся слона кончиком пальца, однако, немного подумав, сделал ход ферзевым конем. — Когда я стану старым, убеленным сединами профессором Кембриджа и не смогу больше взбираться на кафедру, чтобы прочесть лекцию, я буду вспоминать пограничную провинцию Индии и странные пути, которые привели меня сюда, ведь именно здесь подошли к концу мои странствия.