Джулия Куин - Невинное развлечение

Мать Гарри давно решила, что будет полностью игнорировать ситуацию. Чаще всего ее можно было застать в саду, где она ухаживала за экзотическими видами роз, которые ее мать привезла из России много лет назад. Энн сообщила Гарри, что намерена выйти замуж и покинуть эту «вонючую дыру», как только ей исполнится семнадцать. Это она в конце концов и сделала, потому что ни один из ее родителей палец о палец не ударил, чтобы найти ей подходящего жениха. Что же касается их младшего брата, то Эдвард как-то сумел приспособиться, так же, как Гарри. После четырех часов дня с отцом было бесполезно общаться, даже если он казался трезвым. А после ужина он полностью сходил с катушек.

Слугам, конечно, все было известно. Не то чтобы их был легион. Но, имея приличный дом в Суссексе и ежегодный доход с приданого Катарины, семья была вполне обеспечена, хотя роскоши не наблюдалось. Штат прислуги состоял из восьми человек: дворецкий, кухарка, экономка, грум, двое слуг, горничная и посудомойка. Прислуга предпочитала оставаться с семьей вопреки необходимости время от времени выполнять неприятные обязанности, связанные с пьянством хозяина. Сэр Лайонел хотя и был алкоголиком, не был привередливым. Не был он и скупым, и поэтому служанки научились убирать за ним, получая за это пару лишних монет — правда, только в тех случаях, когда хозяин был не слишком пьян и помнил, что натворил.

Так что Гарри не мог объяснить, почему он продолжал убирать за отцом, хотя это могли делать другие. Может быть, он не хотел, чтобы слуги знали, как часто это случается. А может, где-то на уровне интуиции это было предупреждением о вреде алкоголя. Он слышал, что и отец его отца тоже был алкоголиком. «Неужели этот порок передается по наследству?» — размышлял Гарри.

Но слишком углубляться в проблему ему не хотелось.

А потом, совершенно неожиданно, умерла бабушка. Конечно, не во время сна. Ольга Петровна Оболенская-Делл никогда не покинула бы этот мир незаметно. Она сидела за обеденным столом, собираясь зачерпнуть ложкой суп из тарелки, и вдруг схватилась за грудь, несколько раз судорожно вздохнула и умерла. Позже говорили, что прежде, чем ее голова упала на стол, бабушка, вероятно, была еще в сознании, потому что она не попала лицом в тарелку с супом, а каким-то образом ударила по ней ложкой, так что солидная порция обжигающей жидкости перелетела через стол и угодила прямо в сэра Лайонела, который был слишком пьян, чтобы увернуться.

Гарри не был свидетелем этого происшествия; ему было двенадцать лет, и ему не разрешалось обедать со взрослыми. Но Энн была за столом и подробно все ему описала.

— И тогда он сорвал с шеи галстук!

— Прямо за столом?

— Да, прямо за столом. Так что стал виден ожог! Вот такое красное пятно! — С помощью большого и указательного пальцев Энн показала размер пятна.

— А бабушка?

Энн опомнилась, но всего на мгновение.

— Я думаю, что она умерла.

Гарри сглотнул и кивнул.

— Она была очень старая.

— Не меньше девяноста лет!

— Я не думаю, что ей было девяносто.

— Но она выглядела на девяносто, — буркнула Энн.

Гарри промолчал. Он не знал, как выглядит девяностолетняя женщина, но у бабушки действительно было больше морщин, чем у всех его знакомых.

— Но я еще не рассказала тебе о самом странном, — сказала Энн, подавшись вперед. — О маме.

Гарри заморгал.

— А что она сделала?

— Ничего. Совершенно ничего.

— Она сидела рядом с бабушкой?

— Нет, я не это имею в виду. Она сидела напротив и по диагонали — слишком далеко, чтобы помочь.

— Тогда…

— Она просто осталась сидеть, — оборвала его Энн. — Даже не пошевелилась. Даже не попыталась встать.

Гарри задумался, но не слишком удивился.

— У нее не дрогнул ни один мускул на лице. Она просто сидела. Вот так.

Лицо Энн приняло выражение полного безразличия и отстраненности, и Гарри пришлось признать, что именно так могла выглядеть их мать.

— Знаешь, что я тебе скажу, — продолжала Энн, — если бы бабушка умерла, сидя напротив меня, я по крайней мере не выглядела бы равнодушной. — Энн покачала головой. — Они такие странные, наши родители. Оба. Отец только и знает, что пить, а мама вообще ничего не делает. Я просто не могу дождаться своего дня рождения. Мне все равно, что мы будем вынуждены носить траур. Я выйду замуж за Уильяма Форбуша, и никто не сможет мне в этом помешать. Ни он, ни она.

— По-моему, тебе незачем об этом беспокоиться, — сказал Гарри. — У мамы не будет никакого мнения на этот счет, а отец будет слишком пьян, чтобы вообще что-либо заметить.

— Хм. Ты, наверное, прав. — Губы Энн искривила печальная улыбка, а потом с не свойственным ей проявлением сестринской любви она сжала плечо Гарри. — Ты тоже сможешь скоро уехать. Не беспокойся.

Гарри кивнул. Через несколько недель он должен был уехать в колледж.

Он чувствовал себя немного виноватым за то, что он уедет, а Энн и Эдвард должны будут остаться дома. Но когда он в первый раз отправился в колледж, чувство вины сменилось ощущением облегчения и свободы.

Как же хорошо, что он уехал! При всем уважении к бабушке и ее любимым российским монархам он мог бы назвать свое освобождение великим событием в своей жизни.

Школьная жизнь оказалась именно такой, как и ожидал Гарри. Такой же интересной и полезной. Он учился в колледже Хесслуайт — умеренно строгой школе для мальчиков, родители которых не имели достаточных средств (а в случае Гарри — элементарного интереса), чтобы послать своих сыновей в более престижные Итон или Харроу.

Гарри нравился колледж. Он любил уроки, любил спорт, а особенно то, что ему не приходилось перед тем, как лечь спать, обшаривать каждый уголок дома, разыскивая отца и молясь о том, чтобы тот успел уснуть до того, как его вырвет. Из общей комнаты он прямиком направлялся в свою спальню, радуясь тому, что по пути не встречалось ничего непредвиденного.

Но все хорошее когда-то кончается, и в возрасте девятнадцати лет Гарри окончил колледж вместе со всем классом, в котором учился и его кузен и близкий друг Себастьян Грей. В колледже был выпускной вечер, и большинство мальчиков хотело отметить это событие, но Гарри «забыл» известить об этом родителей.

— Где твоя мама? — спросила его сестра матери тетя Анна. Она так же, как Катарина, говорила по-английски без всякого акцента, хотя в детстве Ольга заставляла их говорить только по-русски. Анна вышла замуж удачнее Катарины — ее мужем стал второй сын графа. Это не стало причиной разрыва между сестрами; в конце концов, сэр Лайонел был баронетом, так что Катарину называли «ваша милость». Но у Анны были связи и деньги и, что было, вероятно, еще важнее у нее был муж (до своей смерти, случившейся двумя годами раньше), который никогда не пил за ужином больше одного бокала вина.