Монетт Камингз - Любовные секреты

— Да, набор был сделан некоторое время назад, практически сразу же, как только вы согласились с нашим планом печатать ваш роман по главам. Мы ждали вашу рукопись, и я распорядился, чтобы это объявление поставили в номер, когда вы придете. Для этого было достаточно просто убрать менее важное сообщение — оно появится где-нибудь еще — и заменить его вот этим. Мы планируем печатать ваш роман по главе в неделю.

Миранда с любопытством потянулась к бумажному листу, но мистер Уоррингтон быстро отодвинул его.

— Осторожнее, — предостерег он, и она заметила, как аккуратно он держал бумагу за самые уголки, не касаясь напечатанного текста. — Краска на этой странице еще не просохла, и если вы запачкаете платье или перчатки, пятна потом вывести будет почти невозможно.

— Как невозможно мне будет и объяснить, откуда они взялись, — со смехом сказала ему Миранда. — Как вы сказали, мне следует быть осторожнее.

— Я могу отдать ее вам, когда высохнет краска, если хотите, — предложил мистер Уоррингтон.

Миранда покачала головой:

— Благодарю вас, но я не смогу ее взять. — Как ни хотелось ей показать объявление о своей новой книге Самми, от этого только на один предмет прибавилось бы вещей, которые приходится прятать, так что лучше уж ей этого не делать.

Дети были приучены, как она полагала, стараниями миссис Хэмпфилл, никогда не заглядывать в ее стол, но она постоянно опасалась, что может забыть убрать что-нибудь с видного места. Они всегда стучались, прежде чем войти в ее комнату, но вместо того, чтобы дождаться разрешения, столь поспешно влетали после стука, что она еле успевала спрятать свою работу.

Редактор бы и дальше объяснял ей, как и что устроено у него в его любимом детище, но Миранда в конце концов сказала:

— Все это очень интересно, мистер Уоррингтон, и мне хотелось бы иметь побольше времени, чтобы узнать обо всем, что вы здесь делаете. Увидеть, как печатается книга или газета, чрезвычайно познавательно.

— Да, как мы совсем недавно говорили, любые знания могут оказаться полезны в жизни. Сейчас вы думаете, что вам это никогда не пригодится, но как знать. Иногда то, чему мы научились, хорошо, иногда — нет, но это дает нам знания и помогает, когда приходится что-то решать.

— Вы совершенно правы. Но, боюсь, сегодня у меня больше нет времени для получения знаний. Мне надо вернуться домой прежде, чем кто-нибудь спохватится, что меня долго нет, и начнет меня искать. А я не хочу, чтобы они нашли меня… здесь.

— Но, дорогая моя мисс… то есть Мадам В., вам не следует ездить по городу одной. Вам это не подобает, да и не совсем безопасно.

— Именно так сказали мне мои родственники — правда, никто не произнес вслух, что мне не подобает так поступать, но, я полагаю, подразумевалось именно это. О безопасности тоже никто не сказал ни слова, конечно. Но у меня не было другого выхода, и мне пришлось поехать одной, раз я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, куда я еду. И, право же, это не важно.

— Теперь у вас есть выбор. Вернее, нет никакого выбора, потому что я провожу вас домой.

Хотя Миранде и не хотелось отрывать этого джентльмена от работы, которая, как она знала, чрезвычайно важна для него, она поняла, что если откажется от его сопровождения, то оскорбит его чувства. Он явно был настроен обеспечить ей защиту, так что ей ничего не оставалось, как согласиться, чтобы он проводил ее домой. Как и его брат, он относился к ней очень по-доброму.

— Хорошо, сэр, я с удовольствием принимаю ваше предложение. Но вы должны мне обещать, что не станете подвозить меня к самой двери, а высадите за квартал от дома. Так будет вполне безопасно для меня, а у кузин не будет повода для вопросов, кто вы такой.

— Вы можете сказать, что я и есть тот деловой человек, с которым у вас была встреча. Это правда, и ваша совесть будет чиста.

— Но тогда они будут ждать от вас ответов на вопросы о моем наследстве. Нет-нет, я не могу вовлекать вас в свой обман. Я и так чувствую себя виноватой из-за своей лжи. Лучше будет, если они не увидят вас вовсе.

Мистер Уоррингтон настаивал, что ей не следует идти одной без сопровождения даже всего один квартал, но Миранда рассмеялась и сказала:

— Полагаю, сэр, мне удастся убедить вас, что меня можно высадить там. Ничего со мной не случится так близко от дома. Мои родственники живут во вполне респектабельном районе. Если вы не согласны высадить меня там, где я прошу, я возвращаюсь домой одна.

— Пусть будет так, как вам угодно, — уступил он и послал мальчика нанять экипаж. Помогая ей взойти в него, он извинился за отсутствие у него собственного экипажа. — Видите ли, я вкладываю каждый свободный пенни в мою газету. Как только она завоюет популярность, я собираюсь позволить себе очень многое.

— Уверяю вас, мистер Уоррингтон, я совершенно не возражаю против наемного экипажа, — сказала ему Миранда. — В конце концов, я сюда именно в таком и приехала. Понимаете, я не могла воспользоваться экипажем своей кузины, а теперь мне кажется, что у нее его и нет, иначе она бы настаивала, чтобы я ехала в нем. Что, конечно, создало бы мне новые трудности, потому что я ни за что не сумела бы обмануть кучера насчет места, куда я еду.

Поездка показалась очень недолгой за оживленными рассказами Герберта Уоррингтона о трудностях, с которыми он столкнулся, когда основал газету. Прошло словно одно мгновение, и вот уже кучер остановил лошадей на том углу, где она просила. Еще раз поблагодарив любезного джентльмена, Миранда спрыгнула на край тротуара.

Джонатан Мюррей следовал предписанию и совершал свою утреннюю прогулку для укрепления раненой ноги. Повреждения, нанесенные ей саблей француза, были столь велики, что полевой хирург, едва кинув беглый взгляд на рану, заявил, что конечность надо ампутировать.

Протесты Джонатана были напрасны, и только благодаря вмешательству Чарльза Оуэнса врач неохотно согласился ограничиться тем, чтобы остановить кровотечение, наложить на ногу простую повязку и позволить перевезти пациента в больницу в Лондоне, хотя, проделывая все это, не переставал горячо протестовать, считая это все пустой тратой времени.

— Может, нам и удастся сохранить ногу, — повторил он несколько раз, — но за счет потери пациента.

После нескольких месяцев тщательного и мучительного лечения нога была спасена, но поврежденные мышцы все еще оставались слабы. Бодрый шаг, которым он пробовал идти сейчас, причинял ему заметную боль. Но, видно, теперь он всегда будет испытывать такую боль при перемене погоды, тю крайней мере так говорили ему многие, получившие такое же ранение.

Как ни трудно ему было идти столь бодрым шагом сколько-нибудь длительное время, он заставлял себя делать это хотя бы раз в день, с каждой неделей все увеличивая расстояние. Он понимал, что ему очень важно уметь ходить достаточно хорошо для того, чтобы убедить военную комиссию, что он снова годен к возвращению в строй. И без дальнейших отсрочек.