Ольга Эрлер - Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры

В ответ звучала тишина, ибо он был прав.

— Пусть тот покажет мне свои раны, у кого их больше, чем у меня. Нет оружия, которое не оставили бы следа на моем теле.

Александр задохнулся презрением, потом перевел дыхание и продолжил перечислять:

— Я провел вас победителями через все земли, горы, реки, пустыни. Я женился по тому обряду, что и вы. Я заплатил ваши долги, не спрашивая, почему они были сделаны. Все погибшие получили погребение, а родители их живут в почете и освобождены от налогов. Никто под моей командой не погиб, убегаяс поля боя, не покрыл себя позором трусости! И теперь я отпускаю непригодных к службе не с пустыми руками, а так, чтобы им завидовали дома. И что я получаю в благодарность за мои заботы и благодеяния — насмешки, угрозы, бунт? Бунт! Воистину, если хочешь заработать хулу людей, делай им добро!

Ответом была звенящая тишина. Александр покачал головой и продолжил спокойным, холодным тоном:

— Вы хотите уйти все, так и ступайте все. Вы мне больше не нужны. Я не хочу вас больше знать. — Он делал ударение на каждом слове. — Идите и расскажите дома, что своего царя, победившего бесчисленные народы, прошедшего бесчисленные земли, вы бросили в Сузиане, ушли, оставив под охраной побежденных персов. Такое известие принесет вам славу среди людей и милость со стороны богов! Уходите. Все.

Александр закончил свою речь на этой горькой, презрительной ноте, повернулся спиной к толпе, которую он считал своей семьей, и удалился к себе.

Два дня он не желал никого видеть, ни во что не вмешивался, предоставив событиям развиваться по своим законам. Может, это невмешательство и оказалось самым действенным вмешательством?

Он устало думал, что из всех его устремлений самым важным было не приобретение новых земель, богатств, не повержение многочисленных врагов. Самой тяжелой была для него битва с эгоистической, низменной, невежественной сущностью человека. Как хотелось вдохнуть в них высокие порывы, широту взглядов, благородство. (Да хотя бы порядочность.) Неразумные, злые, неблагодарные… дети. А где же взрослые? Где единомышленники, те, которые бы понимали его? Он устал объяснять, убеждать, надеяться. Они признают только страх, силу.

Ему припомнилась вся история его жизни, начиная с воцарения. Как все были уверены в том, что он — убийца собственного отца! Такой естественной казалась им эта дикая, по его понятиям, версия. Как охотно верят люди в зло и как противятся добру, ожидая подвоха, злого умысла. Как упорно игнорируют добрую волю, признание заслуг, почет — не так ли было с Парменионом и его семьей? Сколько он терпел их интриги, надеясь до последнего, что доброе, благородное победит в их запутавшихся душах. А Калисфен, а Гарпал — и это были люди богатые, образованные, осыпанные привилегиями. Что же ожидать от этой толпы-охлоса? Они увидели мир, но это, как оказалось, ни на йоту не расширило их горизонты, не изменило их костное селянское мышление. Прав был мудрец Питтак — быть добрым трудно. А еще трудней — убедить в своей доброте людей, привыкших думать, что человек человеку — волк. До чего дошло! Смешно, грустно, противно.

Почему так странно устроен мир и люди! Сколько умнейших людей ломали головы над этими вечными вопросами, и никто толком не смог ничего объяснить. «Тайна скрыта в глубине», — честно признался смеющийся философ Демокрит. Молодец, он смеялся, глядя на мир и, будучи уверенным в собственной гениальности, не очень впечатлялся тем, что люди объявили его умалишенным, привлекли к суду и даже призвали великого Гиппократа, чтобы он подтвердил их обвинение. Хорошо, что Гиппократ оказался умным человеком, но сколько их, и где они, когда в них особенно нуждаешься.

Тайна скрыта… У философов лучше получалось объяснить картину мира, космогонию и физику, но только не природу человека и законы его жизни. Гераклит, не скрываясь, презирал и ненавидел людей. Будучи царского рода, добровольно передал корону брату, чтобы уйти в горы и там, вдали от суеты, предаться высшему и наипрекраснейшему занятию — осмыслению мира.

Платон, в молодости полный желания и сил служить обществу, писал, что у него «потемнело в глазах, когда он посмотрел вокруг». Так же чувствовал себя Александр — у него было темно в глазах. Несоответствие реального мира представлениям о правильном привело Платона к созданию теории идеального общества. Да только выдумывать теории куда легче, чем наяву создавать это самое идеальное общество.

Так же далека от природы Александра была позиция киников, игнорировавших жизнь, довольствовавшихся, подобно собакам, тем, что пошлет день. Ему нравилась их радикальность, полнейшее презрение всех устоев и ценностей. Недаром киник Диоген, попавший в плен при Херонее, был отпущен им и Филиппом. А потом, в Коринфе, Александр искренне признался, что хотел бы быть Диогеном — свободным от всего человеком, — если бы ему не надо было быть Александром.

Это надовсегда присутствовало в рассуждениях Александра о смысле жизни. Пассивно созерцать, совершенствовать себя, следовать добродетели — завидный жребий, Александру понравилась бы такая жизнь.

Она ему и понравилась, потому что ему представился случай попробовать такую жизнь. В Эпире, со время ссоры с отцом… Тогда мир перевернулся для него! Семья, любовь отца, собственная роль наследника, ясное представление о будущем — все рухнуло, стало под сомнение. Сначала он пылал гневом и жаждой доказать всем свое право, свои силы. А потом вдруг разглядел тайный смысл случившегося: это же твой шанс уйти от судьбы! Стать свободным человеком. Жить в лесу только с собой и для себя, ходить с собачкой на охоту, купаться в прохладных ручьях, смотреть с вершин лесистых гор на непередаваемую красоту мира. Он был счастлив эти несколько месяцев в эпирских горах! Но потом судьба нагнала его и вернула в свои объятия и на свою наковальню.

Не смог он позволить себе роскоши навсегда удалиться от мира для собственного радостного познания. А как же долг, ответственность? Боги предначертали ему другую жизнь, а он во всем подчинялся их воле. «Кто бессмертным покорен, тому и бессмертные внемлют», — всегда являлось заповедью его жизни. Александр знал, что без него, после его «удаления» из суетного мира, разразится хаос. Значит, надо терпеть, хотя, как хотелось бы сказать, — «проживу без вас». Александр, несмотря на раздражение, невольно улыбнулся, потому что подумал о Таис.

Его мысль перескочила с противной темы на события нескольких лет давности, тоже далеко не веселые. Эту фразу: «Проживу одна» семь лет назад, в Тире, на берегу Финикийского моря, сказала Таис. Она была беременна. Их ребенку было бы сейчас шесть лет… Именно тогда Александр совершил самое большое преступление в своей жизни, полной серьезных ошибок и нелицеприятных поступков. Уж лучше бы он убил родного отца. Бедняжка, как же больно он ей делал! Как может делать только очень близкий человек…