Пола Куин - Очарованная горцем

Яков мысленно взмолился, чтобы так оно и было. Забыв об ожидающей его участи, он молил небеса защитить ее от этого дьявола. Внезапно краем глаза король заметил какое-то движение вдоль склона холма. К ним явно кто-то приближался… Король замер. Он вдруг понял, кто это. А мгновением позже увидел широкие плечи и суровое лицо Роберта Макгрегора.

У Якова екнуло сердце. Он невольно вспомнил их недавнюю встречу… благодарение Богу, ему удалось тогда унести ноги. Но видеть, как этот безумец несется к тебе, вращая над головой окровавленным мечом, сея смерть на своем пути… такое могло напугать человека и с более крепкими нервами. Король не сомневался, что этот человек любит его дочь. Но за кем он охотился — за Джиллсом? Или за ним самим?

Джиллс, заметив, что взгляд короля метнулся в сторону, попытался обернуться.

И не успел — высоченный шотландец взмахнул клеймором, раздался свист, и лезвие меча мелькнуло возле самой груди адмирала.

Король невольно зажмурился. Потом что-то обожгло ему лицо, и Яков, открыв глаза, увидел брызги крови у себя на груди. Король перевел взгляд на землю — и с ужасом и восторгом увидел валявшуюся у его ног руку Джиллса, все еще крепко сжимавшую меч.

— Это тебе за то, что привел своих людей на мою землю, — прорычал Макгрегор.

Джиллс, не в силах даже крикнуть, только молча разевал рот, глядя на окровавленный обрубок — все, что осталось от его руки.

— А это… — шотландец молниеносно выбросил руку, и лезвие меча вошло в живот адмирала, — это тебе за то, что пытался убить мою жену!

Король Яков, онемев, только молча хлопал глазами. Жена?! Он даже не успел осмыслить услышанное, как его спаситель — или будущий убийца, — выдернув из тела окровавленный меч, повернулся к нему:

— Вы ранены?

Яков ошеломленно потряс головой:

— Нет, я… Что ты сказал?! Нет, не сейчас — перед этим?

Наверное, ему не следовало спрашивать, но было уже поздно. Этот непредсказуемый горец уставился на него с той ненавистью в глазах, с которой он недавно смотрел на Джиллса. Король невольно попятился. Но кроме ненависти, в глазах Роба он прочел что-то еще…

— Вы все слышали, ваше величество. Давина — моя жена, и я не позволю вам отнять ее у меня.

Яков уже почти не сомневался, что жить ему оставалось считанные секунды. Макгрегор убьет его. Он замер, но Роб внезапно опустил меч, суровое лицо его немного смягчилось.

— Разве вам не случалось любить, ваше величество? — Уж не почудилось ли ему, с изумлением подумал король. На лице Роба появилось умоляющее выражение. — Неужто вам не встретилась женщина, ради которой вы с радостью отдали бы жизнь?

Яков растерянно моргнул. А потом его вдруг захлестнула печаль — слова шотландца невольно напомнили ему ту ночь, которую он никогда не сможет забыть. Ночь, когда скончалась его первая жена. Даже горе, которое доставила ему весть о предполагаемой смерти дочери, не могло сравниться с отчаянием, которое он пережил, когда потерял свою дорогую Анну.

— Да, ты прав… в моей жизни была женщина, которую я любил больше жизни. Женившись на ней и приняв ее религию, я едва не потерял корону…

Это был явно не тот ответ, которого ожидал Макгрегор. Какое-то время он просто растерянно таращился на короля.

— Тогда вы должны понимать, что я говорю серьезно, — наконец очнувшись, пробормотал он. — Моя жена не вернется в Англию вместе с вами.

— Сын мой, — со вздохом начал король, — давай поговорим об этом позже, хорошо? Я… Берегись! — внезапно крикнул он и, метнувшись к Робу, оттолкнул его в сторону.

За спиной Роба стоял Питер Джиллс — прижав окровавленный обрубок к животу, он занес над головой своего врага меч, который так и не успел опустить. В горле у него торчала стрела, которая и остановила его в последний момент. Покачнувшись, адмирал тяжело осел на землю. Какое-то время потрясенный Яков смотрел, как под ним расплывается лужа крови, потом оглянулся. И увидел свою дочь. Давина стояла, прислонившись к обломку скалы, с развевающимися на ветру волосами. В руках у нее был лук. Какое-то время все трое ошеломленно молчали. А потом Давина, выронив лук, с криком бросилась к ним.

Король молча смотрел, как его дочь бросилась в объятия шотландца. Последовал долгий поцелуй, и Яков только вздохнул. Внезапно, высвободившись из рук Роба, Давина принялась озабоченно ощупывать мужа. И только потом повернулась к отцу:

— А ты? Ты не ранен, отец?

Король только покачал головой. Боли он не чувствовал. По крайней мере физической. Зато сердце его истекало кровью. Яков стиснул зубы. Ему до сих пор было горько думать о том, что этот шотландец опередил его. Впрочем, разве у него есть право винить Роба? Бросив когда-то дочь, он потерял ее — теперь уже навсегда.

Отчаяние его было настолько велико, что Яков даже поморщился, когда на склоне холма появились шотландцы — высоченные с обнаженными мечами, с ног до головы покрытые кровью, они издали ликующий крик, увидев своего короля. Боже правый, настоящие дикари! Впрочем, Яков был вынужден признать, что рядом с ними горстка уцелевших королевских солдат выглядела довольно жалко.

— Что произошло? — властно осведомился глава клана, свесившись с седла и разглядывая валявшееся на земле бездыханное тело. — Это и есть Джиллс?

Роб в нескольких словах рассказал отцу обо всем, что случилось. Убедившись, что никто не ранен, Каллум отдал приказ возвращаться в замок.

Сидя в главном зале замка Кэмлохлин, король маленькими глотками потягивал кошмарное пойло, которое сами Макгрегоры любовно именовали не иначе как «лучшая отрава во всей горной Шотландии». Похоронив мертвых, они вернулись в замок, где и выпили — сначала за победу, потом за короля, а после помянули тринадцать королевских гвардейцев, сложивших головы в битве с наемниками Джиллса. Слегка захмелевший король почти не удивился, когда молодой человек, которого называли Финн, поклялся со временем сочинить песню, прославляющую подвиги павших воинов.

Давины не было за столом. Она предпочла общество Мэгги и Кэти Макгрегор.

Сидя за празднично накрытым столом и слушая хохот и шутки окружавших его мужчин, Яков вспоминал давно минувшие дни, когда он еще совсем молодым сражался в Испании и Франции.

Та же самая атмосфера доверия, мужской дружбы и уважения царила и в этом зале. Сидевшие за столом мужчины знали — что бы ни случилось, каждый из них будет сражаться до последнего вздоха, чтобы защитить свой дом. И не потому, что так велит им долг, а потому, что они не могут иначе. Подобная верность в Англии была редкостью, и Яков внезапно почувствовал, что не может винить Давину за то, что она решила остаться. А своими глазами увидев, как сражаются Макгрегоры, король понял, что Колин не преувеличивал, когда утверждал, что для Давины нет на земле места безопаснее, чем его родной Кэмлохлин. Теперь, когда он сам убедился в этом, у него просто не хватило бы духу отвезти дочь туда, где ее будут окружать лицемерные; полные фальши улыбки… Разумно ли будет с его стороны, чувствуя, как под ним шатается трон, открыть всем самую драгоценную свою тайну? Но ему так хотелось узнать ее… услышать, как она жила до него, радоваться, видя на ее лице улыбку. Он был бы счастлив дать своей дочери дом, которого она так долго была лишена, но хорошо понимал, что здесь, в Кэмлохлине, она нашла гораздо больше, чем просто безопасное убежище и крышу над головой.