Филиппа Грегори - Алая королева

Ричард, оглядев передовую и поле за ее пределами, придержал коня, ласково трепля его по потной шее, и долго изучал расположение армии Тюдора, заметив, что чуть в отдалении от нее, уже за линией фронта, плещет на ветру флаг с красным драконом и решеткой — гербом Бофоров. Это означало, что Генри Тюдор несколько отстал от своих людей, оказался чуть позади основной их массы; с ним был лишь небольшой отряд его личной охраны, тогда как большая часть его войска прорвалась вперед. Будучи полководцем неопытным, Тюдор сам допустил подобную промашку, которой не замедлил воспользоваться его соперник.

Правда, Ричард даже не сразу поверил в то, какие возможности открываются перед ним, но затем хрипло рассмеялся, заранее предвкушая очередную боевую удачу, подаренную ему оплошностью Генри, оказавшегося отрезанным от собственной армии и ставшего весьма уязвимым. Приподнявшись в стременах, Ричард выхватил меч и взревел: «Йорки! Ко мне!»; казалось, он призывает своего отца и старшего брата восстать из могил и поспешить к нему на помощь.

Первой на этот клич отреагировала придворная кавалерия; с громоподобным стуком лошадиных копыт она понеслась плотным строем, порой перескакивая через тела убитых и раненых, а порой и топча их копытами. Отдельного всадника всегда довольно легко выбить из седла, но отряд, выступающий монолитной стеной, почти неуязвим; и королевская конница врезалась в тыловые ряды Тюдора подобно стреле. Люди, заметив опасность, попытались развернуться и перегруппироваться, но эта попытка была пресечена; теперь воинам Генри оставалось лишь смотреть на королевских кавалеристов, безликих в своих острых шлемах, которые бешеным галопом летели прямо на Тюдора, выхватив мечи и направляя на противника копья. Атака была так страшна, что пикинеры Тюдора, нарушив плотно сомкнутый ряд, стали отбегать назад. Увидев это, Ричард решил, что они бегут с поля боя, и еще громче заорал: «Йорки! За нашу Англию!»

И тут вдруг он увидел, как молодой Тюдор быстро соскочил с коня. «Зачем он это сделал? — удивился про себя Ричард, тяжело дыша и прильнув к гриве коня. — Зачем ему в такой момент спешиваться?» А Генри, опустив меч, устремился навстречу своим пикинерам, и те тоже побежали к нему; от Тюдора по-прежнему не отставал его знаменосец. В эти мгновения Генри не способен был думать ни о чем, он даже страха никакого не испытывал, хотя это было первое в его взрослой жизни сражение. Он чувствовал, как дрожит земля под копытами скачущих прямо на него лошадей; конная атака была подобна высокой приливной волне, и он казался себе ребенком, находящимся на берегу лицом к этой страшной волне, поднятой невиданной бурей. Потом он вдруг заметил Ричарда, низко пригнувшегося в седле и выставившего вперед копье; на королевском серебристом шлеме золотым обручем поблескивала корона. От страха и возбуждения у Генри перехватило дыхание, и он, дыша часто и прерывисто, громко скомандовал своим пикинерам-французам: «Стройтесь! A moi! A moi!» [55] Ко мне! (фр.) .

Пикинеры окружили его, развернулись и, упав на колени, выставили перед собой острия пик. Второй ряд тоже выставил пики, положив их на плечи тех, кто был впереди, а третий, как бы запертый внутри этого квадрата, был подобен щиту из человеческих тел, ощетинившемуся остриями пик и заслонявшему своего предводителя. Казалось, перед атакующим кавалерийским отрядом выросла мощная стена, из которой торчали длинные пики, направленные прямо в грудь наступавшим конникам.

Воинам Ричарда никогда прежде не доводилось сталкиваться с чем-то подобным. Пожалуй, никто в Англии до сих пор такого приема не видел. Однако прекратить атаку было уже невозможно, и свернуть в сторону кавалеристы не успевали. Один или двое, правда, попытались осадить лошадей, но тут же были сметены стремительно мчавшимися соседями и выбиты из седла, создав невероятный хаос, в котором слышались падения тел, пронзительные вопли и треск ломавшихся костей седоков, растоптанных копытами собственных коней. Остальной отряд тяжелой рысью продолжал нестись вперед, слишком сильно разогнавшись, чтобы его можно было остановить; скачущие во весь опор кони сами налетали на безжалостные острия, а пикинеры Тюдора хоть и шатались под их натиском, но все же выдерживали его, поскольку стояли, плотно прижавшись друг к другу.

Вдруг конь Ричарда, споткнувшись о тело мертвого воина, упал на колени. Король перелетел через его голову, пошатываясь, поднялся и выхватил меч. Остальные рыцари тоже начали спрыгивать на землю и мечами рубить пикинеров; звон мечей по остриям пик, выкованных из закаленной стали, напоминал тот перезвон, что обычно доносится из кузницы. Самые надежные соратники Ричарда окружили его, заняв боевой порядок и целя в самое сердце построенного противником прямоугольника. Им удалось даже немного продвинуться вперед, ведь солдаты, образовавшие первый ряд, не могли даже подняться на ноги, чтобы стоя орудовать своими пиками, — им не позволяли это сделать те, кто опирался на их плечи. Так, на коленях, они и были изрублены в куски. Затем средние ряды развалились под яростным натиском атакующих и тоже вынуждены были отступить. В итоге Генри Тюдор, находившийся в центре, оказался практически незащищен.

Ричард с покрасневшим от крови мечом подходил к нему все ближе и ближе. Король отлично сознавал: как только Тюдор будет мертв, битве конец. Два боевых штандарта покачивались уже в нескольких ярдах друг от друга. Вдруг Ричард, пытаясь пробиться к главному своему противнику, краем глаза увидел знамя с красным драконом и в бешеной ярости изо всех сил ударил мечом знаменосца своего противника Уильяма Брэндона. Тот зашатался, и всем показалось, что штандарт Тюдоров сейчас упадет, однако один из телохранителей Генри бросился вперед, подхватил сломанное древко и высоко поднял флаг. Тут сэр Джон Чейни, настоящий великан, заслонил собой Тюдора, и Ричард мечом проткнул ему горло. Благородный рыцарь тяжело рухнул наземь и, понимая, что сражение проиграно, успел крикнуть: «Бегите, сир! Спасайтесь!», после чего захлебнулся собственной кровью.

Генри Тюдор, услышав слова Чейни, понял, что ничего иного не остается, как только развернуться и бежать. Это действительно был конец. И вдруг раздались те звуки, которых и Ричард, и Генри ждали с таким нетерпением. Они оба подняли головы и посмотрели в ту сторону, откуда доносился оглушительный топот конских копыт и рев тысяч глоток — армии обоих Стэнли бешеным галопом неслись на них в атакующем строю, опустив копья, выставив пики и выхватив мечи; их кони со свежими силами рвались вперед, словно тоже жаждали крови. Первым под ударами кавалерии Стэнли рухнул знаменосец Ричарда, ему одним ударом боевого топора перерубили ноги. Ричард, стоявший с ним рядом, резко обернулся и мгновенно почувствовал, как его правая рука безнадежно ослабла. Король понял, что пришла его смерть. Он успел увидеть, как на него лавиной движется четырехтысячная армия Стэнли, и рухнул под бесчисленными ударами, громко повторяя: «Измена! Измена!»