Джоанна Линдсей - Будь моей

— Возможно, но у меня есть копия такого документа, и я покажу ее графу, когда он приедет. Граф не усомнится в подлинности подписи своего отца.

— Ты ее подделал?

— Это нетрудно, надо только немного попрактиковаться. Что же касается вопроса о том, как молодые воспримут известие о помолвке… — Константин помолчал и добавил почти бесстрастно: , — Видишь ли, речь идет о чести. Хоть я и пожертвовал своей, для них это окажется ловушкой.

— А что если у твоего кардиица другие взгляды и для него слово чести — пустой звук?

— Он сын Сергея, — возразил Константин, словно этого было достаточно, чтобы объяснить причину его уверенности.

Анна вздохнула. Было ясно, что все ее доводы пропали втуне. Проклятое русиновское упрямство! Вся семейка этим отличалась, но отец и младшая дочь — особенно. Стоило им закусить удила, и все старания переубедить их были напрасны.

Хотя Константина и угнетало сознание собственной вины, он цепко держался за свои доводы и считал это оправданием. Русинов желал своей дочери счастья, счастья любой, ценой.

Анна понимала его и не могла винить: все родители желают своим детям счастья, но ведь его можно понимать по-разному: существует по меньшей мере сто определений счастья, но ни одно из них не похоже на другое.

После восьми лет совместной жизни, в течение которых Константин снова и снова делал Анне предложение, ему следовало бы уяснить, что не всякая женщина лелеет мечту о браке.

Решив по крайней мере попытаться втолковать это барону, она нежно коснулась его руки:

— Мне кажется, Алин вовсе не чувствует себя несчастной. Ты предоставил ей свободу, и она наслаждается ею. Ей нравится возиться с лошадьми, а муж никогда бы ей этого не позволил. У нее здесь друзья, и потом… она обожает тебя — конечно, когда вы не ссоритесь… Хотя, откровенно говоря, я думаю, ей нравятся даже ваши баталии. Тебе никогда не приходило в голову, что Алин вообще не создана для семейной жизни? Брак скорее всего стеснял бы ее, чтобы не сказать, душил… Конечно, если она встретит человека, столь же равнодушного К условностям, как и сама… Но это маловероятно.

— Или такого, который полюбит ее достаточно сильно, чтобы предоставить ей некоторую свободу, — перебил барон, — но будет способен отучить of всяких опасных выходок — ведь она то и дело рискует свернуть себе шею…

Барон, казалось, приходит в ярость от собственных слов, и Анна рассмеялась.

— Так, стало быть, ты хочешь убить сразу двух зайцев? — Она просияла, довольная своей догадкой. — И ты всерьез считаешь, что муж способен справиться с ее бесшабашностью, если даже тебе это не удалось?

— В любом случае беременность, положит этому конец.

Это был серьезный аргумент. Материнство в корне бы изменило образ жизни Алин и уж по крайней мере удержало ее от участия в бешеных скачках. К тому же Александра от природы умела обращаться с детьми, и хотя никогда не говорила об этом, но, возможно, мечтала о собственных. И ведь собиралась же она замуж за англичанина, и даже страстно этого желала. Значит, в принципе не имела ничего против брака.

Анна вздохнула. Надо взять себя в руки, а то она, того и гляди, наградит Константина аплодисментами за его безумную затею.

— Мы отвлеклись от главного, — решительно сказала она. — Ты вообще понимаешь, что происходит? Ты толкаешь Длин и сына своего друга на брак, которого ни тот, ни другой не ожидают, и весьма вероятно, что они возмутятся — по крайней мере Алин-то уж наверняка. А вдруг они не подойдут друг другу? В такой ситуации их знакомство принесет больше вреда, чем пользы. Все может кончиться тем, что Алин просто возненавидит мужа, а это едва ли обещает ей ту счастливую жизнь, которую ты предвкушаешь.

— Все это лишь досужие рассуждения!

— Но они более разумны, чем твои.

— Все станет ясно, когда они встретятся, — упрямо возразил Константин.

— Но если я окажусь права?

— Если станет очевидно, что они друг другу не подходят, я, разумеется, освобожу их от всяких обязательств и возмещу графу все затраты на поездку.

— Слава Богу, ты хоть не собираешься упорствовать в своем самодурстве, — саркастически сказала Анна, и Русинов, стараясь взять реванш, возразил:

— Сказать по правде, после того как я успешно отвел твои возражения, которые, кстати, приходили мне в голову и самому, я чувствую себя гораздо увереннее!

Анна уже собиралась сказать в ответ что-нибудь язвительное, как хлопнула входная дверь, минутой позже появилась Александра, на ходу отряхивая рукава такой же насквозь пропыленной меховой шапкой. Пыль мягким облачком оседала на пол, а любимец Александры, пес по кличке Терзай, разбрасывал ее своим длинным лохматым хвостом. Из прически девушки выбился длинный пепельный локон, упал на плечо и, наконец, спустился до самой талии. Ни отца, ни Анну Александра не замечала.

В мешковатых штанах, заправленных в высокие сапоги, Александра смахивала на молодого казака. Свою тонкую талию она туго перетянула красным кушаком, а под камзол надела белую рубаху с синей вышивкой на груди. Это был ее обычный костюм для верховой езды, как всегда, мятый и грязный.

— Гораздо, гораздо увереннее, — тихо прошептал Константин, так, чтобы не услышала дочь. — И я надеюсь, что новобрачный с первых дней семейной жизни установит определенные правила и будет следить за Тем, чтобы они неукоснительно соблюдались.

Стиснув зубы, Анна, не смея достойным образом возразить в присутствии воспитанницы, не долго думая, вырвала из рук Константина недопитую рюмку и без малейших колебаний опрокинула ему на голову.

Обернувшись на шум, Александра увидела яростно отфыркивающегося отца с мокрой головой и залилась радостным смехом:

— Анна? И ты не выдержала? Я ведь предупреждала, что окажу на тебя скверное влияние, разве не так?

— Так, так, дорогая! Ты ведь знаешь, где найти ведро и швабру, да?

Поглядев на оставленный ею пыльный след, который потянулся за ней в холл, Александра спросила, все еще улыбаясь:

— До или после того, как мы с Терзаем вымоемся?

Предвидя неизбежный разгром, который учинит в ванной южнорусская овчарка, Анна вздохнула:

— Не думаю, что это имеет значение. Лицо Александры озарилось улыбкой, которая с легкостью могла бы превратить любого мужчину в кисель, если бы она только знала, как это делается, и девушка отправилась на кухню, а собака, как обычно, потрусила за ней по пятам. О ведре и швабре можно было бы и не упоминать: Алин всегда убирала за собой и своим огромным любимцем, и будь рядом хоть дюжина слуг, готовых по первому ее знаку броситься ей на помощь, Александра редко прибегала к их услугам.

— Анна?

Голос барона был тих, но похож на рычание. О, если бы она могла навсегда забыть этого разъяренного мужчину, стоящего у нее за спиной и источающего запах водки! Анна содрогнулась от отвращения к самой себе. Никогда, никогда еще она не унижалась до такого.