Джоанна Линдсей - Будь моей

Проезжая по улицам города, которого Александра надеялась не увидеть никогда, девушка чувствовала себя еще более подавленной. Она сделала все возможное, все, что сумела придумать, чтобы заставить Василия расторгнуть помолвку, и все безрезультатно, а времени оставалось так мало. Они ехали к его матери. Кто-то упомянул об этом, но Алин не помнила, кто именно… Она лишь знала, что ей предстоит встреча с графиней Петровской, и страшилась этой встречи, потому что именно она должна была все решить.

А между тем Алин еще колебалась, продолжать ли ей использовать свои простодушные деревенские хитрости в присутствии графини или прекратить их. Для Василия ее поведение не имело особого значения, так будет ли это важно для графини? Если да, то достаточно ли у нее власти над сыном, чтобы заставить его изменить свои планы? Вероятно, нет, но Александра считала, что пока есть хоть маленькая надежда на успех, она должна использовать каждый шанс. Однако, нелегко будет строить из себя неотесанную деревенщину в присутствии другой женщины дворянского происхождения — гораздо труднее, чем в обществе Василия и его людей. К тому же эта благородная дама была вдовой лучшего друга ее отца. Кроме того, какой-то слабый, но зловредный голосок, вторгавшийся в мысли девушки с тех самых пор, как они покинули разбойничью деревню, нашептывал ей, что следует прекратить борьбу и выйти замуж за графа Петровского. Конечно, Алин старалась его заглушить. Существовала по меньшей мере сотня причин, по которым она не хотела выходить за него или по которым ей не следовало этого делать, и лишь одна, позволяющая все-таки допустить мысль о браке, но как раз она-то и должна была бы остаться неизвестной, по крайней мере до свадьбы.

Алин бранила себя за то, что слишком часто думала о графе, даже тогда, когда Василия не было поблизости. Но, когда он оказывался рядом, или просто смотрел на Александру, девушка так живо вспоминала его ласки, что у нее захватывало дух. И ночью, когда уже ничто не отвлекало ее от этих мыслей, девушка не могла им противостоять — и воспоминания осаждали ее. Уныние и страх усугублялись предчувствием, что, если она все же будет вынуждена выйти за него, ей придется забыть о его многочисленных недостатках, и компенсировать свои несчастья наслаждением.

Она могла сколько угодно твердить себе, что этого не случится, но в глубине души сама не верила, что не поддастся искушению, ибо один раз это уже случилось. Итак, это было вполне возможно, а ее собственное нежелание в последнее время перестало служить для Алин серьезным утешением.

Ведь она и в Кардинию не хотела ехать, а вот оказалась здесь и скоро должна выйти замуж. Когда произойдет это событие — ее свадьба? Через несколько дней? Через неделю? Неважно. Какую бы отговорку она ни придумала — все равно, отсрочка продлится недолго.

Впрочем, одна из этих отговорок прямо напрашивалась, потому что Алин так волновалась, что ее начало слегка подташнивать. Или это просто излишняя нервозность перед встречей С матерью Василия? Если эта дама кинется к ней с распростертыми объятиями, ее может вырвать прямо на графиню.

Александра содрогнулась, представив это Зрелище, и решила, что с помощью небольшого трюка Их встречу можно хоть чуть-чуть отсрочить. Она повернула Гордость Султана и оказалась рядом с Василием, ехавшим на своем чалом.

— Вы с матерью живете вместе, Петровский? Он удивился, но изумление было фальшивым. Алин поняла это сразу.

— Ты снова со мной разговариваешь? Она не отказала себе в удовольствии ему подыграть:

— А ты и вправду заметил, что я не разговариваю с тобой?

Василий вздохнул и тотчас же сдался:

— Предпочел бы не заметить, что ты снова заговорила.

— Так как насчет моего вопроса?

— Нет, я живу один.

— Вот и покажи, где ты живешь. На этот раз он удивился искренне:

— Сейчас?

— Конечно, сейчас.

Василий подумал о Фатиме, о той бурной радости, с которой она всегда встречала его даже после самых кратких отлучек, и покачал головой:

— Это жилище холостяка. Вот поженимся, тогда и покажу.

Отрицательный ответ только подстегнул решимость Александры:

— Если бы ты был умнее, то не женился бы на мне. Покажи мне свой дом или я разобью лагерь Прямо на улице.

— Тогда тебя арестуют.

— В самом деле? — с интересом спросила она. — Ты полагаешь, что я не предпочла бы тюремную камеру?..

Василий начал злиться:

— А как насчет камеры в донжоне [2]? Я могу это устроить.

К слову сказать, в Кардинии не было ни одного донжона, но в эту минуту Василий всерьез подумывал, не построить ли его специально для Алин. Его уклончивость вызвала у девушки определенные подозрения, особенно учитывая то, что ее просьба была самой простой.

— У тебя дома есть что-то, чего мне не полагается видеть?

— Просто сегодня у меня много дел, и в их число не входит экскурсия…

— Прекрасно! — резко перебила его Алин. — Тогда я как-нибудь обойдусь без тебя, чтобы не расстроить твоих планов. Я уверена, любой из слуг твоей матери покажет мне его.

Разумеется, любой из слуг графини мог это сделать, и ничего бы не случилось, но она уже угрожала отрезать слишком много ушей, чтобы Василий мог пойти на такой риск.

— Ты всегда будешь такой упрямой и трудной? — с неудовольствием спросил он. Алин натянуто улыбнулась:

— Ради тебя. Петровский, конечно, постараюсь.

— Тогда милости просим, вот моя скромная обитель, — едко ответил он и указал на дом, мимо которого они как раз проезжали.

Алин бросила на него кислый взгляд.

— У тебя это заняло так много времени, верно? — с ледяным сарказмом сказала она и повернула коня к не такому уж скромному особняку.

Василий ничего не ответил и окликнул Лазаря, сопровождавшего повозки и лошадей. Когда Александра осознала, что останется с ним одна в пустом доме, она едва не передумала. Впрочем, большой трехэтажный дом наверняка не был пустым. Там, должно быть, куча слуг. Ни один богатый человек не станет распускать слуг, если отлучается на месяц или два. Как выяснилось, здесь она оказалась права, Василий догнал ее у парадной двери и постучал. Пока они ждали, Алин почувствовала, что граф не только раздосадован тем, что теряет время. Он казался… Уж не нервничал ли он? Неужели он и в самом деле беспокоится о том, какое впечатление произведет на нее его дом?

В высшей степени сомнительно. Должно быть, ей кажется, да и какое, в сущности, ей до этого дело? Алин была слишком разочарована тем, что его дом оказался так близко, и к ней вернулось угнетенное состояние, а с ним какая-то смахивавшая на самозащиту апатия. Ну какая ей разница, понравится она матери Василия или нет? Разве имело значение, что ее отец будет уязвлен, узнав о ее поведении? И что случится, если даже она потеряет Кристофера, когда состоится этот брак?