Барбара Картленд - Любовь на Востоке

— Я доверяю вам, — сказал он. — Не знаю почему, ведь мы знакомы совсем недавно. Но что-то подсказывает мне, что вы заслуживаете доверия.

Их пальцы переплелись, и Шона ощутила во всем теле легкую дрожь. В руках маркиза чувствовалась особая нервная сила. Это были руки аристократа, скорее даже художника, — с маникюром на длинных, тонких, изящных пальцах.

При всем том было в маркизе нечто иное, не имевшее отношения ни к аристократизму, ни к благородству воспитания. За вкрадчивым голосом и внешней элегантностью таился человек безжалостный и опасный, как дики и зверь.

Он отпустил руку Шоны, и это странное ощущение исчезло. Возможно, ей просто показалось... Но теперь она знала: то, что открылось ей в эти короткие мгновения, не было вымыслом. Перед ней был действительно измученный человек — измученный тайнами, которые он не мог открыть ни единой живой душе.

Раньше Шона думала, что просто отправляется в путешествие по Европе.

Теперь она поняла, что ступила на неизведанную землю.

- Позвольте показать вам остальную часть яхты, — любезно предложил маркиз Шоне.

Они вместе спустились вниз. Шона уже не удивилась, обнаружив там очень удобный салон, где, по словам маркиза, им предстояло в будущем работать. Это была просторная комната с несколькими книжными полками. Возле иллюминатора стоял стол, который, как подумала Шона, мог стать ее рабочим местом.

Маркиз тут же откликнулся на ее мысль, словно она задала вопрос вслух:

— Это для вас. Именно здесь вы будете записывать слова мудрости, которые, надеюсь, слетят с моих губ. Здесь же вы будете разбирать записи, сделанные во время наших совместных исследований.

— А вот и печатная машинка! — не скрывая воодушевления, воскликнула Шона. — Я слышала об этих великолепных аппаратах, но никогда прежде их не видела.

Печатная машинка была американским изобретением, вызвавшим волну восторгов и множество разговоров по всему миру. Чуть позже такие машинки появились и в Англии.

— Мне подарил ее друг из Америки, — пояснил маркиз. — Он сказал, что это последняя модель, полученная прямо с фабрики.

— С помощью печатной машинки мне будет гораздо легче вести записи, — сказала Шона. — Я уверена, что очень скоро научусь на ней работать—с той же легкостью, с какой когда-то овладела техникой игры на пианино.

Машинка была далека от совершенства и издавала слишком много шума. И все же, столкнувшись с таким чудом техники, Шона испытала благоговейный трепет. Это было похоже на прикосновение к будущему.

— Вы уже спланировали маршрут? — спросила она, усаживаясь за стол и осматривая содержимое выдвижных ящиков. — Намерены посетить новые города или вернуться туда, где прежде уже бывали?

— Начнем с Кале, — ответил он, — где мне уже доводилось бывать. Пристанем к берегу сегодня вечером, переночуем на борту. А завтра... Что ж, о завтрашнем дне мы подумаем завтра.

— Это будет зависеть от того, что нас ожидает в Кале, — согласилась Шона. — Подумать только, насколько больше людей получили возможность путешествовать сейчас, с появлением железных дорог! Как же люди жили раньше? Они ведь не могли свободно перемещаться по свету. Уверена, что будущие путешественники с чрезвычайным интересом прочтут вашу книгу. Поэтому, я полагаю, вам следует проявить практицизм и описать в подробностях такие пункты, как порты и вокзалы, ибо некоторые ваши читатели окажутся там впервые. Маркиз улыбнулся.

— Вы подаете замечательные идеи. Как же мне повезло, что я нашел вас!

— Скорее это я нашла вас, — улыбаясь, ответила Шона. — Когда я услышала, что вам нужен человек вроде меня, это было словно послание небес. Я лишь послушно исполнила то, что должна была исполнить.

— Должно быть, у вас достаточно серьезные проблемы, если вам в голову приходят подобные мысли, — невесело предположил маркиз.

— Да, это правда. Достаточно серьезные.

Ей показалось, что маркиз сейчас продолжит расспросы, но он ограничился несколькими словами:

— Вы, вероятно, хотите вернуться в каюту. Обед подадут совсем скоро. Я с нетерпением буду ждать встречи с мисс Джейкс.

Разумеется, Эффи ужасно переживала из-за предстоящего обеда с маркизом, но Шона пообещала бдительно за ней следить. Уверенности в себе бывшей камеристке придал ее внешний вид: в элегантном голубом платье Шоны она выглядела просто великолепно.

Стараясь не выходить из образа, Шона решила надеть к обеду простое серое платье, украшенное только дорогой камеей на воротнике. Туго зачесав волосы и водрузив на нос пенсне, она поняла, что готова продолжать игру.

Однако при виде маркиза в его элегантном костюме девушка пожалела о том, что не может привести себя в порядок и принарядиться. Она вдруг подумала, как хорошо бы они смотрелись вместе. Интересно, сумела бы она его очаровать, если бы выглядела как обычно? Шона поймала себя на мысли, что ответ на этот вопрос для нее действительно важен.

Яхта пришла в порт Кале, когда маркиз и обе девушки поднялись на палубу. Все трое стояли у поручней и наблюдали за привычной суетой матросов.

— Мне всегда нравилась эта часть пути, — вздохнула Шона. — Нас ждут грядущие приключения, перед нами открывается неведомое, и никто не знает, что произойдет дальше.

— Вы, должно быть, побывали во многих портах вместе с мужем, — заметил маркиз. — Он разделял ваш восторг?

— О да, — ответила Шона, вспоминая своего любимого отца. — Мы нередко стояли вместе на палубе, и он обращал мое внимание на разные интересные вещи, чтобы я ничего не упустила. У него всегда находилось для меня что-нибудь новое, захватывающее.

Предавшись воспоминаниям, Шона словно вернулась в те счастливые времена, глаза ее заблестели. Но за счастьем последовала тоска: вернуть эти дни было невозможно.

Маркиз наблюдал за ней со сдержанным любопытством, размышляя о том, каким же незаурядным человеком должен был быть ее муж, чтобы она так долго хранила верность его памяти.

Шона вновь приняла обычный строгий вид, но он не мог забыть того мгновения, когда ее роскошные волосы каскадом ниспадали ей на плечи. Пенсне тогда тоже не было, и ничто не скрывало юности и красоты ее лица. И все-таки Шона воспользовалась первой же возможностью снова скрыть свою привлекательность. Она словно говорила всему миру: «Я больше не женщина, мне безразлично мужское внимание, потому что моя любовь мертва».

Это он отлично понимал. Его любовь тоже была мертва.

Но, вопреки всему, внутренний голос подсказывал маркизу, что она слишком молода, чтобы всю жизнь оставаться безутешной вдовой.

Затем он вспомнил тот день, когда осознал, что отныне его жизнь будет лишена любви, тепла и надежды.