Джинн Калогридис - Дьявольская Королева

Встав на ноги в тот момент, когда солдат с аркебузой перезарядил свое оружие, я поспешила в спальню. Там было светлее, поскольку возле кровати горела лампа, но хаоса не меньше: с десяток тел гугенотов, обнаженных или в тонких ночных рубашках, швейцарские солдаты, шотландские королевские гвардейцы. Все они лежали на полу, а те, кто выжил, боролись.

По другую сторону от кровати капитан гвардейцев дрался с лысым бранившимся гугенотом. Капитан заметил меня.

— Madame la Reine! Господи помилуй.

Из-за соперника он не мог кинуться ко мне. Неподалеку, у подножия кровати, отделенный от меня пятью сражавшимися мужчинами, находился Наварр.

Он был все еще в белой нижней рубашке и черном трико. Видимо, полностью не разделся. Мокрая рубашка прилипла к спине и груди, а влажные волосы — к голове. Глаза его сверкали, лицо блестело от пота, он махал мечом, борясь с таким же свирепым швейцарцем. Услышав возглас капитана, он быстро взглянул на меня и явно испытал потрясение.

Я пригнула голову, стараясь не попасть под удары мечей, и стала пробираться вперед. Обошла одну пару мужчин, вторую. Протянула Наварру руку, не зная, схватит ли он ее или отрубит. Вдруг навстречу мне выступила какая-то фигура.

Это был огромный гугенот, тот, что угрожал мне два дня назад на моем официальном ужине. Он держал короткий меч и смотрел на меня, оскалив огромные желтые зубы. Гугенот занес руку назад, чтобы точнее вонзить в меня меч. Я попятилась, зацепилась ногой о чье-то мертвое тело и упала.

Ухмыляющийся гигант нагнулся надо мной и вдруг повалился на бок: его оглушил удар плоской стороной меча по голове. Наварр встал передо мной, в глазах — гнев, недоумение и отчаяние. Я посмотрела на него с надеждой — он меня не убил! — и воскликнула:

— Наварр!

— Катрин.

Голос его едва был различим в страшном шуме.

— Я хочу помочь! — закричала я. — Следуй за мной.

Но Генрих покачал головой, показывая, что не слышит, и протянул мне ладонь. Он поставил меня на ноги. Я взглянула за его плечо и увидела белый крест: швейцарец готов был поразить его мечом. Я охнула. Наварр быстро повернулся, чтобы отстраниться от удара, но у него не получилось. Кончик лезвия задел его лоб, и он рухнул на пол.

Я опустилась перед Генрихом на колени. Его веки затрепетали.

— Помогите нам, — прошептал он и затих.

Яркая кровь фонтаном взметнулась с его лба и потекла на ковер. Я задохнулась, расстегнула пеньюар, собрала подол юбки и прижала к ране. Швейцарец, склонившись над нами, собирался нанести Наварру последний удар.

Я закрыла Генриха своим телом.

— Убьешь его, — крикнула я, — убьешь и королеву!

Наварр подо мной зашевелился и застонал. Солдат в замешательстве опустил меч, попятился и вдруг тоже внезапно упал. Я подняла глаза и увидела молодого принца Конде. Тот округлил глаза при виде окровавленного Наварра, стащил с себя ночную рубашку и бросил ее мне. Из раны еще текла кровь, лоб Наварра распух, но череп не был пробит. Я обвязала голову Наварра рубашкой и посмотрела на Конде. Тот наклонил ко мне ухо.

— Помогите мне вытащить его отсюда, — велела я.

Конде не стал медлить, мы вместе поставили Генриха на ноги. Наварр был оглушен, его шатало, тем не менее он оперся на мое плечо и потащился вместе со мной позади Конде. Принц пробирался, выставив вперед меч и прокладывая нам дорогу среди швейцарцев и шотландцев. Некоторые из них, узнав меня, отшатывались.

Когда мы оказались в аванзале, где уже прекратилась бойня, Генрих всхлипнул:

— Почему?

С десяток его товарищей раскинулись на мраморном полу.

Я молчала. Наконец мы добрались до коридора. Взгляд Конде казался настороженным, но неприязни, которую я замечала раньше, в нем не было.

— Туда, — показала я принцу в восточном направлении.

Мы миновали лестницу — теперь там было тихо — и вошли в опустевшую галерею. Влажный ветерок шевелил занавески. На двух этажах под нами и во дворе, в тени огромного Вулкана, корчились жертвы. Генрих взвыл, глядя в окно. В его глазах застыл ужас.

Более сотни испуганных гугенотов выбежали из дворца во двор, где их уже поджидали швейцарцы с луками и алебардами. Возле западной стены лежали тела. В свете факелов с десяток орущих людей сбились в кучу, а лучники укладывали их одного за другим на скользкие от крови камни мостовой. Я прижала к губам кулак, удерживаясь от тошноты. Я отдала этот приказ, потому что боялась войны, потому что не хотела ненужных смертей.

Конде смотрел мрачно. Он был слишком потрясен и не мог говорить.

— Почему? — снова простонал Генрих и повернулся ко мне. — Зачем вы это делаете с нами?

— Мы не должны здесь стоять, — ответила я. — Они найдут нас, и вас убьют.

Я сняла со стены светильник и подвела их к маленькой двери в середине галереи. За ней находилась узкая винтовая лестница — секретный выход, известный только членам королевской семьи. От спертого воздуха перехватывало дыхание. Наварр качался, но нам удалось спуститься на три лестничных пролета в благословенно прохладный подвал и пройти мимо больших старинных винных бочек к темнице. Сняв со стены ржавый ключ, я открыла дверь. Конде помог своему кузену добраться до прибитой к стене полки, служившей в качестве койки. Генрих уселся и тяжело прислонился к каменной стене. Я вернулась наружу и закрыла на засов решетку. Мужчины вздрогнули от лязга металла.

— Что вы собираетесь с нами сделать? — осведомился Конде. — Устроите публичную казнь?

— Оставлю вас здесь, пока не решу, как быть дальше. Это единственное место, где вы в безопасности. Клянусь Богом, я не причиню вам вреда.

Генрих стянул с головы окровавленную рубашку и в недоумении взглянул на нее.

— Зачем вы убиваете наших товарищей?

Голос у него был мрачный и недоуменный.

— Потому что вы планировали убить нас! — возмутилась я. — Потому что сейчас ваша армия движется на Париж. Потому что вы хотели уничтожить дофина и меня, отнять трон у моего сына.

Генрих и Конде уставились на меня, словно я сняла перед ними ночную рубашку.

— Вы с ума сошли, — прошептал Конде. — Нет никакой армии.

Наварр осторожно приложил руку к распухшему лбу и прищурился, словно слабый свет лампы причинял ему боль.

— Откуда такая информация?

— Я получила письмо, которое ты отправил своему командующему, — пояснила я. — В нем ты говоришь, что захватишь Париж и добьешься отречения Карла.

— Это неправда! — воскликнул Конде. — Вы специально лжете, чтобы обрушиться на нас войной. Пардайан, Ларошфуко, мои товарищи. Вы убили их по чьему-то навету!

Он вдруг заплакал, закрыв лицо ладонями. Наварр положил ему на плечо руку и повернулся ко мне.

— Принесите это письмо, — попросил он. — Я докажу вам, что оно поддельное. Мы не совершили никакого преступления, за исключением того, что терпели хвастовство Колиньи, желавшего пойти войной на испанские Нидерланды. Madame la Reine, ради бога, вы должны это прекратить. — Голос Наварра задрожал. — Все мои люди, пятьдесят человек, спали у меня на полу, потому что боялись за меня после покушения на адмирала. А теперь они мертвы…