Джинн Калогридис - Дьявольская Королева

— Я сказал им, что без тебя не поеду. Если ты будешь здесь, то и я тоже.

— Неважно, чего мы хотим, — ответила я.

И подумала, что, если мне угрожает серьезная опасность, Пьеро следует держаться от меня подальше. Самое лучшее, что я могу для него сделать, — это быть жестокой.

— Я наследница и должна остаться. Ты не наследник, поэтому должен уважить решение матери и уехать.

— Им нужны Ипполито и Сандро, а не ты, — возразил Пьеро. — Я поговорю с матерью. Они поймут…

Я провела пальцем по строчкам и холодно произнесла:

— Все уже решено, Пьеро. Нет смысла это обсуждать.

— Кэт! — воскликнул он с таким отчаянием, что моя твердость поколебалась, однако я не оторвала взгляд от страницы.

Пьеро постоял еще на пороге, но я так и не подняла голову, пока звук его шагов не затих вдали.

Я сидела одна в библиотеке. Солнце уже стало клониться к западу, когда звук снаружи привлек меня к окну.

Карета с Пьеро, его братьями и дядей Филиппо подкатила к воротам. Наши солдаты встали по сторонам. Ворота отворились. Во двор вошли двое мужчин, по виду оба из благородного сословия. Один очень важный, в вышитой голубой тунике; другой — смуглый, мускулистый, с военной выправкой. Человек в голубой тунике дал сигнал вознице.

Карета с грохотом въехала на улицу. Я замерла. Пьеро вряд ли меня заметил. Низкое солнце слепило, и окон экипажа я не видела. Несмотря на это, я махала рукой, пока карета не повернула на виа де Гори и не исчезла из виду.

Настало время ужина. Паола нашла меня и прогнала в комнату, где ждала тарелка с едой.

Паола принесла мне талисман на кожаном ремешке и повесила на шею. В обмен на книгу Фичино я согласилась не покидать комнату. Прежде чем Паола притащила фолиант, я засыпала ее вопросами:

— Как зовут двух мужчин у ворот? Как долго они намерены оставаться?

Служанка, судя по всему, очень устала, но мне удалось выдавить из нее фразу:

— Николо Каппони, лидер повстанцев, и его генерал, Бернардо Ринуччини.

Я послушно оставалась в комнате и уснула после долгих часов чтения.

Но крики не дали мне долго спать. Услышав их, я поспешила к главной лестнице. Внизу, в вестибюле, стояла тетя Кларисса, напротив нее — Пассерини в алом кардинальском облачении, отороченном горностаем. Толстые щеки нависали над чересчур тугим воротником. Рядом с ними я увидела Ипполито и Сандро. Двое вооруженных людей загораживали вход в обеденный зал. Кардинал, судя по всему, сильно выпил.

— Это возмутительно! — вопил он. — Регент — я, и я один могу выносить такие решения. Это решение я отвергаю!

— Вы нас оскорбляете, — заявила тетя.

Пассерини схватил ее за правую кисть и так вывернул запястье, что она застонала от неожиданности и боли.

— Жалкий бастард! — воскликнула она. — Отпустите!

Охранники обнажили сабли. Пассерини тотчас ослабил хватку. Младший охранник готов был ударить его, но Кларисса дала отбой и посмотрела на Ипполито.

— Уведите их отсюда! — прошипела она.

Взявшись за запястье, тетка повернулась и величественной поступью направилась в обеденный зал. Дверь затворилась, и охранники снова ее загородили. Кардинал слегка задергался; наверное, хотел пойти за Клариссой, но Ипполито взял его за руку.

— Они изъявили желание говорить с ней, — сказал он. — Мы ничего не можем поделать.

Ипполито повел Пассерини к лестнице, все еще держа его за руку. Сандро последовал за ними.

Я осталась на площадке. Когда они поднялись, я вопросительно взглянула на Ипполито.

— Наша тетя унизила нас, Катерина, — заявил Ипполито. — По просьбе повстанцев отстранила нас от переговоров. Она еще станет более покладистой. — Он понизил голос. — Она нас унизила и за это поплатится.

Они устремились в свои покои, а я вернулась к окну в своей комнате. Темноту разрывали факелы повстанцев.

Мне снились мужчины с саблями. Они кричали. На рассвете меня снова разбудил шум: звон шпор по мрамору и мужские голоса. Я позвала Паолу, она пришла и одела меня. Руки ее были намного грубее, чем у Жиневры. Затем Паола велела мне спуститься в кухню. Я побежала вниз, но остановилась в коридоре первого этажа. Дверь в обеденный зал была открыта; любопытство заставило меня туда заглянуть.

Я увидела Клариссу, одну за длинным столом, уставленным пустыми кубками. Кубок перед ней был полон. Кларисса была роскошно одета: платье из тафты сочного зеленого цвета, шлейф лежит подле ног красивыми складками. Рука Клариссы покоилась на столе, лица ее я не видела: она смотрела в другую сторону. На плечи тети ниспадали каштановые волосы, затянутые золотой сеткой, унизанной мелкими бриллиантами.

Услышав мои шаги, она вяло повернула голову. Она вполне проснулась, но лицо ее казалось безжизненным. Я была слишком мала, чтобы читать по лицам, однако с годами научилась распознавать мертвый взгляд невыплаканного горя.

— Катерина, — произнесла Кларисса без всякого выражения.

Глаза ее казались страшно утомленными. Она похлопала рукой по соседнему стулу.

— Поди сюда, побудь со мной. Мужчины скоро спустятся, и ты сможешь послушать.

Я села. Ее запястье сильно распухло, на нем остались темные пятна, оставленные пальцами Пассерини. Через несколько минут Леда привела к столу Пассерини и кузенов. Ипполито держался сдержанно, Пассерини и Сандро казались сердитыми и готовыми к противоборству.

Когда они заняли свои места, тетя Кларисса махнула Леде, и та удалилась. Тетя сообщила, что Каппони гарантировал всем нам свободный выход. Мы отправимся в Неаполь к Орсини — родным ее матери. С их помощью соберем армию. Нас поддержит миланский герцог и семейство д'Эсте из Феррары, а также остальные династии Италии. Им хватило ума понять, что создание еще одной республики, на манер Венецианской, означает для них открытую угрозу.

— Вы отдали Каппони все, чего он пожелал? — прервал тетю Пассерини. — Неудивительно, что они предпочли переговоры с женщиной.

Кларисса устало на него взглянула.

— Их люди, Сильвио, окружили наш дом. У них солдаты и оружие. У нас нет ничего. Что мы можем им противопоставить?

— Они пришли к нам, — проворчал Пассерини. — Значит, чего-то хотели.

— Они хотели наши головы, — напомнила Кларисса с легким раздражением. — Вместо этого даровали нам свободный выезд. И понятно, что не просто так. Повстанцы позволят нам жить, если через четыре дня, семнадцатого мая, в полдень, Ипполито, Алессандро и я отправимся на большую площадь Синьории и публично сложим свои полномочия. Затем присягнем новой Третьей Флорентийской республике и поклянемся никогда сюда не возвращаться. После этого повстанцы отведут нас к городским воротам, где будут ждать экипажи.

Кардинал выругался.

— Предательство! — воскликнул Сандро.