Виктория Холт - Леди-Солнце

Он отправился к Филиппе и показал ей подарок сына.

— Значит, война окончена! — воскликнула королева. — Он жив!

— Да, он покрыл себя славой, наш сын!

— Наш сын вернется домой! — обрадовалась Филиппа.

Она видела, однако, глядя на счастливого супруга, что тот не считает войну оконченной: он будет продолжать биться за французскую корону — ту, которая изображена на этом шлеме.

— Вся страна пусть отпразднует победу! — воскликнул Эдуард. — Пускай везде будут костры и пиршества! А мы с тобой, дорогая моя королева, должны подготовиться к приему героя-победителя и его пленника-короля.

Черный Принц не торопился домой. Он хотел насладиться победой, хотел показать царственному пленнику, что англичане не менее обходительны и любезны, чем хваленые французы.

Он унаследовал от отца умение не только сражаться, но и устраивать роскошные торжества со всяческими излишествами. Ну и, конечно, его армия заслужила отдых — она славно воевала и может теперь пожинать плоды победы. Зиму принц провел в Бордо, куда вернулся после сражения при Пуатье, и только в апреле решил двинуться маршем по Франции, чтобы потом отплыть на родину.

Англия ждала победителей, и всюду их встречали ликующие толпы. Из Кентербери в Рочестер, оттуда в Дартфорд и потом в Лондон — вот триумфальный путь конного отряда во главе с принцем.

Король не мог ждать сына во дворце и, отправившись от нетерпения ему навстречу, устроил охоту в тех местах, по которым тот должен был следовать. Выехав из леса на поляну, король Эдуард однажды чуть не столкнулся с сыном, рядом с которым был король Иоанн.

— Добро пожаловать в Англию, король французов! — воскликнул Эдуард.

Короли церемонно раскланялись. Иоанн с молчаливым достоинством выслушал приветствие Эдуарда и слова о том, что его считают здесь не пленником, а почетным гостем, и вежливо отклонил предложение принять участие в охоте.

Для лондонцев появление французского монарха было грандиозным событием — не часто видели они на улицах плененных королей. И обращались с королем Франции не как с пленником, а как с гостем.

По такому случаю были вывешены флаги и нарядные гобелены, бочки с вином и пивом стояли прямо на улицах, и их содержимое могли отведать все, кто хотел, — и при этом ничего не платить.

Отовсюду слышались восторженные возгласы:

— Да здравствует Черный Принц!

— Слава победителю при Пуатье!

Король Эдуард искренне радовался за сына, гордился им и был даже доволен, что не участвовал сам в этой битве и вся слава досталась принцу Уэльскому.

Он станет прекрасным правителем, думал со счастливой улыбкой стареющий король. Благодарение Богу, что у меня такой сын.

Для проезда через Лондон принц Эдуард выбрал вороного коня и одежды черного цвета — ведь недаром его называют Черным Принцем. Его пленник восседал на белоснежном коне и был одет по-королевски. Но все сочли, что принц выглядит куда более величественно.

В Вестминстере, где был приготовлен пиршественный стол в честь короля Франции, их встретила Филиппа с детьми. После того, как она обняла старшего сына, а тот поцеловал ей руку, Филиппа обратилась с добрыми словами к королю Иоанну. Ей было жаль его, она понимала его чувства, его состояние — особенно после того, что тот испытал, проезжая по улицам Лондона. Но пускай их всех утешает, что это уже воистину конец бессмысленной войны, продолжающейся с перерывами около двадцати лет!

Король Эдуард настоял, чтобы за пиршественным столом король Иоанн и его сын Филипп сидели по правую сторону от него. У мальчика был не по годам подавленный и печальный вид, он не мог примириться с тем, что случилось с его отцом.

Казалось — или так было на самом деле? — что король Эдуард не хотел считаться с чувствами пленника, ибо все время старался вовлекать его в веселую застольную беседу и беспрерывно потчевал то одним, то другим.

Какие только блюда не подавались, чтобы доставить удовольствие французскому королю, однако тот почти ни к чему не притронулся, чем вызвал мягкий упрек хозяина:

— Полно, сир, оставьте вашу грусть. Вы наши дорогие гости. Веселитесь и пойте вместе с нами!

Король Иоанн сумрачным взором окинул лицо собеседника и медленно ответил:

— Посудите сами, как можем мы петь песни в чужой клетке?

Филиппа сочувственно улыбнулась ему и сказала:

— Сейчас трудное время для вас, сир. Но не сомневаюсь, оно вскоре окончится.

В это время подошел виночерпий и предложил чашу с вином королю Эдуарду. Тотчас же, к всеобщему удивлению, юный Филипп вскочил с места и нанес сильный удар по лицу виночерпия. В наступившем молчании мальчик прокричал:

— Как ты смеешь обслуживать кого-то раньше, чем короля Франции?!

Все взоры устремились на короля Эдуарда. Как ответит он на сей дерзкий поступок? Мальчик с раскрасневшимся лицом продолжал стоять, глядя прямо в глаза английскому королю. Многие из присутствующих ожидали, что такое оскорбление королевского виночерпия вызовет приступ страшного гнева, свойственного Плантагенетам, но этого не случилось.

Король Эдуард громко расхохотался и произнес:

— Да ты Филипп Смелый!

Филипп Смелый!.. С этого дня за мальчиком укрепилось это прозвище и сопровождало его всю жизнь.

Король Франции не мог и позднее пожаловаться, что его честь и достоинство в Англии были хоть чем-то ущемлены. Для проживания ему был отведен дворец Савой, он мог беспрепятственно выезжать на охоту и вести жизнь, полную роскоши и довольства.

Одно только портило его существование — он был при этом пленником короля Англии.

Король Эдуард отпустил Давида Брюса, шотландского короля: он не опасался, что шотландцы осмелятся выступить против него, ведь главный противник, французский король, — его пленник.

Джоанна была очень рада, она надеялась, что долгая разлука с мужем укрепит их семью и они наконец-то смогут быть счастливы. С самого начала их совместная жизнь складывалась неудачно. Во дворце Гейяр, где они с Давидом повзрослели, их положение в течение всех семи лет было каким-то искусственным, зыбким. Давида, что бы тот ни говорил, это угнетало, и потому, когда они вернулись в Шотландию, где прожили вместе еще пять лет, он был сам не свой, никак не мог стать настоящим королем, настоящим семьянином. Она же всегда хотела этого и надеялась: вот-вот что-то изменится… Так думала она и сейчас.

Оглядываясь на прошедшую жизнь, она после долгих одиннадцати лет, что провел ее муж в плену английского короля, желала лишь мира с Англией, мира в Шотландии и прочного семейного союза двух немало испытавших на своем веку людей. Они оба уже не так молоды и должны стать мудрее, терпимей, мягче друг к другу…