Нагиб Махфуз - Мудрость Хеопса

— Народ Египта боготворит своего фараона, — сказал Джедеф.

— И с этим тоже не поспоришь, — согласился Сеннефер. — Но мне кажется, что я вижу затаившиеся глубоко в людских душах страстные желания, которым совесть не позволяет выбраться наружу. О владыка Ра, не дай свершиться злодеянию! Коварный Сетх ведь умертвил даже Озириса… Словом, будь начеку, Джедеф… Да, а как тебе мариутское вино? Я сам из Фив, но…

— Того, что ты мне налил, было достаточно. Больше не надо, — улыбнулся Джедеф.

Сеннефер счел разговор законченным и лег спать. Джедеф задумался. Его щека не коснулась подушки, потому что упоминание другом принцессы Мересанх вновь пробудило в душе юноши страдание и утихшую было любовь, подобно тому, как светильник, уже совсем потухший, вдруг вновь вспыхнул бы ярким пламенем. Снедаемый волнением и беспокойством, он провел долгую бессонную ночь, перешептываясь со своим печальным сердцем.

Во дворце престолонаследника Джедеф испытывал чувство, что он, как никогда, близок к разгадке тайны. Несомненно, он жил на том самом горизонте, где должна была взойти яркая звезда истины. Все станет ясно: любимая девушка — это принцесса, недоступная и далекая. Джедефу, сыну Бишару, будь он трижды победителем всех состязаний, не добраться до нее. Останется лишь истрепанный кусок папируса с ее изображением. Все!

Однажды после полудня он стоял в карауле у ворот, выходивших к Нилу. Солнце месяца хатур излучало радостный свет, напоминая всем о счастье. Джедеф увидел причаливавший царский корабль, но у лестницы не оказалось никого из придворных, чтобы встретить его. Юноша поспешил, как того требовали его служебные обязанности, принять гостя, прибывшего во дворец принца, и, встав лицом к кораблю, замер, словно статуя.

Его взгляду предстало божественное, сияющее видение — дочь фараона. С царским величием и неземным изяществом девушка сошла с корабля и стала подниматься по лестнице в сад. Она была так воздушна, что, казалось, перепархивала со ступеньки на ступеньку. Джедеф, не сводя глаз, смотрел на принцессу Мересанх.

Вынув из ножен свой длинный меч, он по-военному отсалютовал, когда принцесса прошла мимо него, будто восхитительная мечта… Через минуту она исчезла…

Кто же это еще, как не она?

Слух и зрение могут обмануть, но сердце никогда. Если это была не она, почему его сердце билось так сильно, что чуть не разорвалось на кусочки? И почему он продолжал пребывать в состоянии такого восторга? Но, похоже, сама принцесса вовсе не была удивлена. Она не захотела взглянуть, узнать его! А разве между ними не произошло ничего, достойного хотя бы воспоминания? Неужели она могла так быстро забыть ту встречу на берегу реки? Или она просто надменно притворилась, будто впервые видит его?

Да и что ему с того, вспомнила бы она его или нет? Сколь велика разница между очаровательной девушкой на портрете и этим видением, проплывшим мимо! Та, на рисунке Нафы, живая, добрая и веселая… А эта… Только и достоинства, что прекрасна лицом и принцесса по рождению. Но зла, высокомерна, презрительно смотрит на всех людей, кто ниже ее по происхождению. Джедефу стало легче, когда он подумал о ней так. По крайней мере, его меньше будет терзать отчаяние. Хотя куда денешься от любви? Разве только ненависть… Но ненавидеть красавицу Джедеф не мог, он вообще не умел ненавидеть, ибо с детства купался в любви…

Юноша устремил взгляд на деревья и увидел птиц, гнездившихся в пышных кронах, непрерывно издававших мелодичные трели. Их пение выражало счастье верной любви и преданности. Он позавидовал птицам. Это было чувство, которого Джедеф не ведал ранее. Да, он завидовал тому, что они могли беззаботно перелетать с ветки на ветку, любить без всяких мучений. Жизнь их была так естественна и прекрасна, что ему захотелось стать птицей. Джедеф в своей чудесной форме, роскошном головном уборе, с мечом в руках почувствовал себя таким ничтожным, несвободным и горестно усмехнулся.

Да, он мастерски освоил стрельбу из лука и верховую езду в совершенстве овладел искусством рукопашного боя, достигнув всего, к чему может стремиться молодой человек, и тем не менее не знал, как стать счастливым! Нафе повезло больше он полюбил Ману и женился на ней. Хени тоже женится, потому как рассматривает брак как религиозную обязанность. А Джедеф скрывал в груди тайную, отчаянную любовь, которая иссушала его сердце так же, как в сезон шему уходят воды Нила и солнце иссушает египетскую землю и горы докрасна.

Он не сходил с места, страстно желая увидеть принцессу еще раз. Визит сестры к брату, видимо, был неожиданным, ибо если бы о нем знали во дворце, то встретили бы ее с почестями, подобающими царственной особе.

Поэтому, конечно, было возможно, что Мересанх вернется к своему кораблю сама, без сопровождения. Надежды юноши сбылись — принцесса действительно появилась наверху одна, после того как принц, вероятно, простился с ней на пороге дворца.

Джедеф стоял возле садовой лестницы. Когда она прошла рядом, он достал меч и отсалютовал. Мересанх остановилась, повернулась к нему и язвительно спросила:

— Ты знаешь свои обязанности, офицер?

— Да, ваше высочество, — выпалил юноша, задрожав всем телом.

— И что, в твои обязанности входит оскорбление девиц?

Щеки его загорелись. Она продолжала смотреть строго.

— Разве для египетского солдата допустимы вероломные действия?

— О моя госпожа, храбрый солдат никогда не совершит ничего вероломного, — не в силах выносить сердечную боль, ответил Джедеф.

— Тогда что ты скажешь о том, кто трусливо прячется за деревьями, поджидая целомудренных девушек, и тайком рисует их? — насмешливо спросила принцесса.

Глаза ее при этом сияли, лукавые ямочки на щеках говорили о добром нраве. Зачем она напускала на себя этот суровый и язвительный вид?

— Я хочу забрать у тебя ту картину, — изменив тон, строго потребовала Мересанх и протянула тонкую руку.

Джедеф подчинился, потому что привык выполнять приказы. Он достал рисунок и отдал принцессе.

Мересанх не ожидала такого поступка. Глаза ее расширились от удивления, алые губы раскрылись, как лепестки розы… Но девушка тут же вспомнила, что она вовсе не крестьянка, подняла бровь, посуровела и, взяв портрет, свернула папирус, даже не взглянув на него.

Принцесса отвернулась и, подобрав подол туники, горделиво поднялась по лестнице на свой корабль…

Жизнь Джедефа во дворце протекала без особых перемен, пока однажды не появился новый источник боли.

В тот день принц Хафра должен был отправиться куда-то в своих самых нарядных официальных одеждах и велел, чтобы его сопровождала стража, среди которой был Сеннефер. Джедеф же остался при дворце начальником караула. Вернувшись после захода солнца в казарму, он увидел Сеннефера. Лицо друга было утомленным, потным. Он стал умываться, с наслаждением скинул с себя форму и натянул свободную тунику. Затем Сеннефер налил себе вина и залпом выпил. Джедеф не приставал к товарищу с расспросами, хотя он очень хотел узнать, почему принц покидал дворец так торжественно, как обычно бывает при больших праздниках. Джедеф тоже разделся, умылся и лег на свое ложе.