Хелен Диксон - Замужество мисс Монктон

Мария испугалась. Она должна была прогнать его, пока еще могла. А теперь сердце ее бешено заколотилось, и, вместо того, чтобы оттолкнуть руку, которой он еще придерживал ее подбородок, она бессознательно крепко сжала пальцами его запястье. Она тяжело дышала, не замечая, что вся напряглась, слегка согнув плечи, как будто защищаясь, отчего ее нежная шея вытянулась и стала еще тоньше и трогательнее, а маленькие груди приподнялись под пеньюаром.

Снисходительно и ласково Чарльз улыбнулся ей с высоты своего роста.

— Видите, Мария, вы хотите меня, и я покажу вам, как сильно.

Она попыталась отпрянуть, потому что наконец-то поняла, что этого не должно произойти, но, когда он обнял ее и прижался к ее губам, против воли ответила ему на поцелуй.

Прижимаясь друг к другу всем телом, они слились в долгом, чувственном поцелуе. Мария целиком отдалась сладостному ощущению его языка, жарких, пылающих губ. Чарльз распустил ей волосы, упавшие на спину струящимся каскадом, и стал осыпать легкими нежными поцелуями ее подбородок, щеки, ласково покусывать мочку ушка, и они со стоном упали на колени, будто силы им изменили.

Мария держала его голову, а он целовал ее нежную шею, от подбородка до ямочки между ключицами, распахнул полы пеньюара, и под рубашкой выступили высокие холмики ее грудей с острыми бугорками сосков, под тончайшей тканью едва различался темный соблазнительный треугольник. Он спустил с ее плеч пеньюар, затем ночную рубашку и устремил на ее груди восхищенный взгляд. Осыпая страстными поцелуями нежную гладкую кожу этих наивных холмиков, он вдруг втянул сосок губами, вызвав в Марии ответную дрожь.

Сосок мгновенно набух в ожидании дальнейшей ласки. Мария трепетала от страсти, которую возбуждал в ней Чарльз, касаясь ее в самых чувствительных местах нежной, опытной рукой. Он снова прильнул к ее губам в страстном, ненасытном поцелуе, и у Марии закружилась голова, она потеряла представление о действительности, самозабвенно отдаваясь волнам накатывающего наслаждения.

Пусть оскорбленная гордость заставила Марию ответить отказом на его предложение, но ведь она женщина и ей присущи все естественные для женщины чувства и желания, тело ее жаждало наполнения, удовлетворения врожденной потребности, так жестко подавляемой до сего времени, что теперь это обернулось против нее, с неудержимой силой требуя удовлетворения этой жажды. Тем более теперь, когда рядом с ней пылающий от страсти мужчина. Она вдруг осознала, что пробудившаяся в ней женщина жаждет его, и это было так внезапно и странно, что она со стоном отшатнулась от него.

Когда Чарльз подхватил ее на руки и отнес в кровать, пришлось признать, что пути назад нет, что невозможно предотвратить то, что должно произойти.

— Чарльз!

Он поднял голову, и глаза его потемнели от страсти, прочтя желание в ее взгляде. О, как он хотел ее! Ее нежные губы приоткрылись в ожидании его поцелуя.

— Что, Мария? Вы хотите, чтобы я остановился? — У него вырвался низкий, хрипловатый смешок. — Или еще этого? — И он с неистовой страстью впился в ее губы.

Мария вздрагивала от удовольствия и боли, жар его поцелуев будто стрелами пронизывал все ее тело. Наконец он отстранился от нее и спросил:

— Так вы этого хотели, Мария? Скажите!

Она снова притянула его к себе и прильнула к его губам.

— Да, да! — порывисто воскликнула она, забыв о здравом смысле и приличиях. — Целуйте меня, прошу вас!

Чарльз помедлил, испытывая соблазн отказать ей, как она отказала ему, но наклонился к ней и, запутавшись пальцами в ее густых волосах, положил руку ей на затылок и приник к ее губам, терзая и ласково дразня их, пока она не застонала от наслаждения, вцепившись ноготками в его плечи.

На долю секунды она, казалось, очнулась и ужаснулась тому, что лежит в постели с мужчиной, который не был ее мужем. Но это продолжалось всего мгновение.

Почувствовав ее сопротивление, Чарльз прервал поцелуй и поднял голову.

— Что с вами? Вы же просили, чтобы я вас целовал.

— Да, Чарльз, да!

— Мария, а вы понимаете, к чему это может нас привести?

— Да! — задыхаясь, промолвила она, понимая все и готовая ко всему.

Он разделся, обнажив широкие плечи и твердые мускулы бедер, затем лег рядом с ней и стянул с нее ночную рубашку, любуясь красотой ее обнаженного тела, наконец он крепко прижал ее к себе. Он стал целовать ее тело, горячо и медленно, как будто в его распоряжении была вся жизнь. Она слабела и таяла от его ласк, чувствуя, как все больше разгорается ее первобытная жажда мужчины.

Оба были во власти неистового, неудержимого желания, когда он в нее вошел. Она почти обезумела от незнакомых, упоительных ощущений и страстной реакции своего тела, которое, казалось, обладало собственным желанием и волей.

Затем они молча лежали рядом, она зарылась лицом в ямку между его плечом и шеей, он — в спутанную массу ее шелковистых густых волос. Мария понимала, что больше никогда не будет прежней. Чарльз оставил на ней свою мужскую метку, открыв в ней женщину, о тайных желаниях которой она не подозревала. И вдруг в ее душе проснулась острая ревность к той, другой его женщине. Казалось, она присутствовала здесь с ними, будто призрак.

Лежа в руках Чарльза, Мария закусила губы. Он даже в порыве страсти не признался ей в любви, но ни за что на свете она не стала бы портить эти волшебные мгновения вопросами о другой женщине, потому что они никогда не повторятся. Не могло быть ничего более сладостного и совершенного, чем этот первый раз с мужчиной, которого она любила отчаянно и безнадежно.

Чарльз долгое время хранил молчание, удовлетворяясь тем, что просто обнимал ее, затем медленно привстал и потянулся за одеждой. Поцеловав ее в губы, он прошептал:

— Мария, мы должны пожениться.

Пребывая еще в истоме после страстных ласк, она машинально следила, как он набросил на ее обнаженное тело одеяло, и вдруг его слова дошли до ее сознания.

— Пожениться? Чарльз, я не понимаю…

— У вас может быть ребенок.

Она хотела возразить, но одумалась.

— Так что, любовь моя, вам придется пересмотреть мое предложение. Мы должны пожениться, и как можно скорее, — сказал он уверенным и категоричным тоном, давая понять, что лучше с ним не спорить, и тотчас нахмурился, недовольный собой. Его заявление прозвучало совсем не так, как он думал. Получалось, что он нарочно соблазнил Марию, чтобы заставить ее еще раз подумать о его предложении. На самом деле он безумно хотел ее и не смог удержаться. Но теперь, когда слова были сказаны, он не хотел брать их обратно. Более того, он понял, что даже рад, что произнес их. Со свойственным мужчинам высокомерием и легкомыслием он вдруг исполнился надежды, что его жизнь внезапно приобретает восхитительный и давно желанный поворот.