Виктория Холт - Начало династии

Жена Раймона Констанца, благодаря которой он стал князем Антиохии, гостям радовалась совсем не так. Она хорошо понимала опасность появления французской королевы и лишь уповала на ее близкое родство с Раймоном, надеясь, что муж не заведет любовную интрижку с племянницей. Она обожала мужа-красавца, гордилась им, понимая при этом, что Раймоном восхищаются многие, из чего для привлекательного мужчины неизбежно проистекают соблазны. Она предпочитала не знать о его изменах. Она — жена, и этим все сказано. Он не может бросить внучку великого Богемонда. Это внушало ей уверенность. Но все-таки лучше французским крестоносцам покинуть Антиохию и поскорее отправиться в свой поход.

А Элинор совсем не хотелось уезжать. Крестовый поход оказался совсем не тем, каким она его представляла. Она мечтала скакать впереди своего дамского отряда, развлекать крестоносцев песнями и воодушевлять их своим присутствием, а на деле пришлось заниматься совсем иным. Разгром их войска стал хорошим уроком для нее. Не слаще прошло морское путешествие, а когда она вспоминала о своем обозе, захваченном неверными, приходила в страшную ярость, пугая придворных. Но самое плохое уже позади. Они в Антиохии, в гостях у обходительнейшего из хозяев, с которым у нее складываются волнующие отношения.

— Прежде чем думать об отъезде, вам надо как следует отдохнуть и восстановить свои силы, — настаивает Раймон.

— Вы очень добры, но все же медлить не следует, — отвечал Людовик.

— Прислушайся к советам дяди, — говорила ему Элинор. — Вспомни, сколько ты потерял солдат.

Он мог бы ей сказать: «Да, из-за тебя. Если бы ты послушалась меня и ехала горами, то, соединившись, мы были бы в безопасности». Но промолчал. Он рад, что у Элинор настроение исправилось в гостеприимной Антиохии и она повеселела. Все же он мягко напомнил жене, что они приехали сюда сражаться с неверными и освобождать Святую землю.

— Да разве можно выступать, не подготовившись как следует! — возразила она. — Наши рыцари столько перенесли. Им надо восстановить силы!

— А где это лучше сделать, как не среди друзей! — вторил ей Раймон.

Они с Элинор обменялись улыбками, и Людовику ничего не оставалось, как согласиться еще немного отдохнуть. Он повернулся к Раймону:

— Конечно, вам огромное спасибо за гостеприимство, я вам за это бесконечно благодарен, но вы понимаете, надеюсь, что нам должно исполнить свою миссию.

— Разумеется, — отвечал Раймон. — Только мне кажется, ее величество права, когда говорит, что вам следует еще немного задержаться.

— Благослови вас Господь за вашу доброту, — ответствовал Людовик.

В том дворце за высокими стенами располагался сад с красивым фонтаном, украшенным фигурами обнимающихся влюбленных. Элинор полюбила гулять в этом саду. Раймон прознал об этом, и фонтан стал местом их встреч. Они гуляли там рука об руку. Она замирала каждый раз, когда Раймон поглаживал пальцем по ее ладони.

— Меня страшит, что вы скоро покинете нас, — в одну из встреч говорил ей Раймон.

— Я постараюсь задержаться как можно дольше.

— Король начинает беспокоиться.

— Уж этот король!

Эта нотка презрительного нетерпения в ее голосе сказала ему многое.

— Здесь командовать должны были бы вы, ваше величество, — дерзнул он сказать.

— Я женщина!

— Скорее богиня.

— Вы очень любезны, но вы, наверное, шутите.

Он посмотрел ей в глаза.

— Вы думаете?

— Мне кажется.

— Хотел бы вас разуверить.

— Возможно, скоро вы сможете попытаться.

— Мне бы хотелось, чтобы так было… всегда.

— Всегда? Это слишком долго.

— Когда два человека так понимают друг друга, «всегда» — слишком долгим не может казаться.

— О, вы находите, что мы понимаем друг друга? Я это почувствовала сразу.

— Да! И я, и вы.

Он наклонился к ней и коснулся губами ее лба. Элинор охватило чувство, какого она еще никогда не испытывала.

— Это был очень приятный дядюшкин поцелуй, — Элинор хорошо помнила родственные отношения.

— Вы думаете, ваше величество, близкое родство помогает нам так глубоко понимать друг друга?

— Вполне возможно, во всяком случае, пренебрегать им нам не стоит.

— Да что в нем стоящего?

— Возможно, я не поняла вас, — Элинор слегка смутилась.

— Какое! — крикнул он страстно. — Вы все прекрасно поняли. Мои чувства вам известны. Я ночи напролет думаю о вас.

— Вы князь Антиохийский, женаты на внучке Богемонда, я — герцогиня Аквитанская, жена короля Франции.

— Что из того?

— И вы мой дядя.

— Условностям я не придаю значения. А вы?

— Я тоже.

— Я готов излить вам душу не таясь.

— И я готова сделать то же.

— Я люблю вас, — сказал Рамон. — Такой, как вы, я еще не встречал. Мне бы хотелось стать королем Французским. Тогда мы с вами были бы едины. Что скажете на то, мое величество? Готовы так же прямо мне открыться?

— И я еще не знала вам подобного. И я хотела бы стать вашей королевой.

— Тогда, Элинор, зачем бежать нам от того, что наше, только наше?

— Лишь потому…

— Лишь потому, что мы состоим в родстве?

— Но вы ведь в самом деле дядя.

— Но в самом деле вас люблю, Элинор.

Раймон обнял ее, и все ее упорство улетело. Она смеялась. Какие условности могли мешать ей? Ей, любовь восхваляющей, любовь поющей? Разве она испугается любви, столкнувшись с ней наяву? Вот он, ее главный подвиг в жизни! Раймон — герой ее романсов, любимый из ее девичьих снов. Элинор презирает короля Франции. Она любит князя Антиохийского.

Не в характере обоих колебания. Все препятствия смело отброшены. В тот день Элинор и Раймон стали близки.

Теперь он часто стал сопровождать Элинор в поездках; они отделялись от остальных и скрывались в известном одному ему укромном местечке. Там у них проходили любовные рандеву, в маленьком домике на территории одного из дворцов. Никто из придворных там не показывался, и им не мешали. Возможно, там князь встречался ранее и с другими женщинами, но Элинор это не смущало. Она считала, что эти их отношения не могут сравниться ни с чем, пережитым ранее. Ей двадцать шесть, ему — сорок девять; для нее он любовник прекрасный. Его опыт восхищал ее; сравнивая его с Людовиком, она горько сетовала на судьбу, связавшую ее с королем.

Этой любви она предалась страстно, безрассудно. Уже кто-то, наверное, прознал о ее связи, но ей все равно. А что, если станет известно его жене? На этот вопрос, заданный себе, Элинор только пожимала плечами: Раймон не первый раз изменял супружеской клятве, и той это хорошо известно. А потом, не познав других женщин, как он мог открыть в ней единственную и неповторимую? А если узнает Людовик? Элинор махнула ручкой. Ну и пусть; пусть знает, что на свете есть настоящие мужчины.