Виктория Холт - Начало династии

Этого путешествия, начатого в Сен-Жан д'Акре, Элинор никогда не забыть. Ничего худшего ей еще не приходилось испытывать; ей хотелось одного — умереть. Это была настоящая пытка. Временами она с иронией вспоминала, как планировала в Париже это путешествие, какие туалеты для него подбирала и как себе все это представляла. Насколько же отличалась действительность от ее фантазий! Одно ей было утешение — она могла предаваться воспоминаниям о восхитительных переживаниях, связанных с Раймоном и Саладином. Но, увы, теперь и это казалось таким же далеким, как детские годы.

Она проклинала Людовика. Это ему пришла в голову идея отправиться в Святую землю. Это он заставил ее покинуть Антиохию. Если бы не он, она бы сейчас нежилась там в пышной роскоши.

А они все плыли и плыли. Будет ли этому конец? Ей часто казалось, что корабль вот-вот затонет. Иногда рисовалось нападение пиратов и даже хотелось этого. Все лучше, чем вид одного бесконечного моря. Элинор страшно страдала от морской болезни, целыми днями она пребывала в каком-то бреду. Одно хорошо, думалось ей потом, она не осознавала, где она и что с ней. Сопровождающие Элинор боялись за ее жизнь и, когда они каким-то чудом целыми и невредимыми прибыли в Неаполь, на берег ее снесли на руках, так она была слаба.

Людовик, несмотря на случившиеся с ним приключения, прибыл в Неаполь чуть раньше Элинор. Встретив королеву, он распорядился отвезти ее во дворец, предоставленный королевской чете. Людовик тайно надеялся, что тяготы пути и переживания изменят Элинор. Может быть, сейчас она уже не будет настаивать на разрушении их брака. Он сидел подле королевы и беседовал с ней:

— Я боялся, что ты потерялась там в море, — сказал Людовик.

Элинор вяло улыбнулась и подумала: «Я надеялась, что это случится с тобой». Но была слишком слаба, чтобы начать с ним пререкаться.

— Когда нас перехватили корабли Мануэля, взяли на абордаж и я стал пленником греческого императора, — рассказывал Людовик, — я думал, что мне пришел конец.

— Если бы ты объединился с моим дядей, этого бы не случилось, — напомнила ему Элинор.

— Со мной был Господь, — продолжал Людовик. — Это совершенно точно. Он послал сицилийские корабли, которые перехватили греческое судно, где меня держали в плену.

— Значит, ты просто стал пленником сицилийцев вместо греков, — холодно заметила она.

— Совсем нет. Король Сицилии встретил меня как почетного гостя, он дал мне корабли, чтобы доплыть до Неаполя и встретиться с тобой, как мы договаривались. Это по Божьей воле он спас меня от греков. Элинор, мы оба много перенесли. Бог милостив к нам. Давай забудем наши распри.

Элинор отвернулась.

— У нас есть дочь, — продолжал Людовик. — У нас будут еще дети… сыновья. Мы должны быть хорошими отцом и матерью для нашей дочери. Надо бы родить еще мальчика. Давай начнем все сначала.

— Я решила стать свободной. Пока мы здесь, поедем в Рим и поговорим с папой.

Людовик покачал головой:

— С нами столько всего произошло… Мы можем забыть наши споры.

— То, что произошло, я и не могу забыть, — отвечала Элинор.

Людовик понял, что переубедить королеву вряд ли удастся.

Людовик пребывал в замешательстве. Вновь его разрывали противоречивые чувства. С одной стороны, он любил Элинор, с другой — ему хотелось покоя.

Он не переставал себе удивляться. Никак не мог понять, как Элинор обрела над ним такую власть. Казалось, для такого моралиста, как он, эта женщина с чувственным телом должна быть неприятной. А вышло наоборот. Присутствие Элинор его всегда возбуждало. В конце концов он пришел к выводу, что без нее он будет страдать больше, чем страдает от ее проделок. Если она своего добьется и брак будет расторгнут, ему придется еще раз на ком-нибудь жениться. Этого Людовик совсем не хотел. Он молит небо о примирении с женой. И в то же время понимал, что если освободится от ее необычной власти, если посвятит жизнь размышлениям и молитвам, то обретет умиротворение. Странно получается: сколько на свете честолюбивых людей, готовых на все ради короны, а он готов сделать все, лишь бы передать ее другому.

Письма от Сюжера из Парижа приходили одно за одним. Он писал о том, что до него дошли слухи о скандале вокруг королевы и о предполагаемом разрыве. Понимает ли король, что это может означать? Что будет с их дочерью? Лучше всего Людовику примириться с королевой, во всяком случае, до возвращения в Париж и обсуждения всего с Сюжером ничего не предпринимать.

Идея отложить дело хоть на какое-то время Людовика устраивала. Шумных споров он не любил. Лучше выждать. Всегда есть надежда, что дело как-то устроится само собой. Элинор еще слишком слаба, чтобы пускаться в скандальные любовные авантюры, подобные тем, какие ей приписывают с дядей и Саладином. Она больше его настрадалась в морской поездке, несмотря на его пленение и затем освобождение из плена.

— Не будем торопиться, — решил Людовик. — Вернемся в Париж и попробуем там найти разрешение дела, которое нас устроит обоих.

Элинор была так измучена, что с непривычной для себя покорностью согласилась.

Папа Евгений III в то время был изгнан из Рима, его резиденция находилась в Тускулуме, там он и принял Людовика и Элинор.

У папы было достаточно своих проблем, но делом могущественного и преданного церкви короля Франции он был готов заняться самым серьезным образом. По мнению папы, расторжение брака стало бы катастрофой, и он прямо сказал это Людовику. Тот, конечно же, с ним согласился.

Убедить в этом Элинор, которую папа принял отдельно от Людовика, оказалось труднее. Папа принял ее ласково и высказал глубокое огорчение характером ее трудностей, тактично напомнив, что у королевы Франции перед страной есть долг. Она не имеет права на легкое и фривольное поведение, а ее поведение кажется таковым, если она добивается расторжения брака. Зачем это ей понадобилось? Она больше не любит своего мужа? Тогда она должна молить Господа о возвращении этой любви. Она обязана всегда помнить, что ее муж — король Франции. Неужели она не видит, что благополучие Франции тесно связано с жизнью ее короля и королевы? Ее долг любить мужа и дать стране наследников.

Элинор указала на то, что они с Людовиком состоят в кровном родстве: он приходится ей четвероюродным кузеном. Не удивительно, что в их браке родился только один ребенок!

Папа вновь напомнил о ее долге. Добиваться разрыва брачных уз с Людовиком грешно. Это неугодно Богу, а с учетом ее недавнего поведения, если слухи не ложны, ей, как никому другому, нужно Его снисхождение.

Святой отец говорил очень убедительно. А он еще — высшая духовная власть, и сама обстановка папского престола оказывала свое влияние. При этом красноречиво говорилось о долге каждого, о вечном проклятии тех, кто его нарушает, и райском блаженстве его исполнивших. Надо сказать, что Элинор еще нездоровилось, ее силы оказались подорванными. В итоге она оказалась на коленях с мольбой о прощении и обещанием вернуться в супружеское лоно.