Мэрилайл Роджерс - Шепот в ночи

— Мне сказали, что семья моего мужа не ответила на сообщение ни об аресте моего отца, ни о том, что меня должны отдать под опеку короля. — Думая только о том, что этот факт, очевидно, показался сэру Лестеру и достойным презрения, и забавным одновременно, она все же стоически проговорила эти слова. Их выбор ясно показывал, что они хотели отмежеваться от барона-предателя.

Когда Дэйр посмотрел на нее пронзительным взглядом, как орел, высматривающий добычу, Элис поняла, что поступила неправильно, и вспыхнула. Она осудила свекра и свекровь, а через них и мужа. А ведь отец много раз предупреждал ее, что это такое оскорбление, которого не простит ни один мужчина, и такая ошибка, которую не вправе совершить ни одна женщина. Она оглядела свое более чем скромное платье, которое она специально выбрала, так как оно подходило для тягот путешествия. Она еще больше расстроилась, сознавая, что выглядит не лучшим образом. Но что из того? Казалось, он приехал, чтобы спасти их от жадной королевской хватки, но тут же захотел отделаться от нее.

Снова Дэйр мрачно улыбнулся, глядя на склоненную головку Элис, как всегда закутанную густой вуалью. По тому, какие яркие розы расцвели на ее кремовых щечках и как быстро она отвела от него взгляд, Дэйр понял, что его грубое обращение с нею в Уайте принесло свои плоды. Она отдалилась от него, опасаясь еще одного отказа.

Сначала сэр Лестер испугался исходившей от незнакомца опасности. Однако за время неестественного молчания, последовавшего за словами леди Элис (в нависшей над ними тишине даже жена барона-предателя перестала плакать), он сумел до некоторой степени восстановить свое достоинство и попытался овладеть ситуацией. Громко закашлявшись, он намеренно привлек к себе внимание неприятеля. Затем, задрав подбородок так высоко, что можно было сломать шею, он попытался взглянуть свысока на гораздо более высокого мужчину, опять повернувшегося к нему лицом. Не обращая внимания на неудобство своего неестественного положения, он начал насмешливо опровергать слова незнакомца, направленные против королевской власти.

— Как только барон был уличен в измене, графство Кенивер попало под опеку короля.

Изучая своего до смешного самоуверенного врага — от редких волос, едва прикрывавших сияющую лысину, до ног, обутых в туфли, совершенно не подходящие для путешествия, — Дэйр недоумевал: неужели этот человек действительно посланец короля Генриха? Скорее сэр Лестер, даже не осознавая этого, исполнял волю человека, который — вся Англия знала об этом — руководил королем. Это епископ Винчестерский. Не говоря уже о том, какую роль сыграл епископ в смерти Габриэля, Дэйру был неприятен этот француз, который способствовал тому, что все английские претенденты на корону были заменены его соотечественниками. Если он приложил руку к этому делу, то становится понятной хотя бы одна из причин, лежащих за лживыми обвинениями против Халберта Боэна. Какая же это мерзость! Незаконный сын епископа был жаден до новых владений, которые он обожал захватывать в свою собственность. И делалось это при попустительстве всемогущего отца.

Голубые глаза, не отрываясь, смотрели вниз, пока маленький человечек не заерзал от неловкости. Сэр Лестер мысленно пытался надеть на себя броню и этим как-то защитить себя. Он человек короля, уверял себя сэр Лестер. Он несет ответственность, а не этот неизвестный и, очевидно, не очень-то умный незваный гость.

— Поэтому, — рыцарь короля снисходительно начал объяснять то, что было бы понятно и недоумку, — все, кто относится к семье обесчещенного барона, переходят под покровительство короля. Это касается вдов, наследников и наследниц.

— Вы хотите сказать, что барон Халберт умер? — Глаза Дэйра внезапно сузились и, казалось, метнули молнию. Вопрос вызвал новый приступ рыданий у леди Сибиллин, а поспешная и уничижительная оценка, данная барону сэром Лестером, повисла в воздухе.

— Нет! — Путаясь в словах, Лестер поспешил прояснить их смысл. — Нет, он в тюрьме. В тюрьме, но цел и невредим.

Дэйр посмотрел на него с холодной улыбкой, предшествующей взрыву. Когда он заговорил, слова были разумными и спокойными, а голос подозрительно бесстрастным.

— До тех пор, пока сэр Халберт жив, его жена не является вдовой и не должна находиться под опекой короля. Также если Кенивер подлежит конфискации, то дети Халберта ни сейчас, ни когда-либо после не смогут ничего унаследовать. Таким образом, согласно Хартии Вольностей, король не имеет к ним законных притязаний.

Несмотря на чувство досады, вызванное неопровержимой логикой незнакомца, сэр Лестер сообразил, что бессмысленно продолжать спор по уже проигранному им делу. Лишь одно ему оставалось обязательно подчеркнуть.

— Они все должны покинуть земли Кенивера. — Он произнес это твердо, с видом победителя.

— Хорошо. — Невеселая улыбка Дэйра стала шире, когда он заметил, что от легкого ветерка громадный плащ стоящего в дверях Томаса надулся и затрепетал, как черные крылья.

Лестер был раздражен, а то, что его противник так спокойно согласился с ним, лишь усилило плохое настроение королевского посланника.

Дэйр не испытывал никаких угрызений совести из-за того, что сумел сбить спесь с напыщенного рыцаря.

— И они уедут. Я буду сопровождать их в замок Уайт, где места более чем достаточно.

Посланник короля, кажется, собрался оспорить это предложение, но Дэйр поднял руку, требуя тишины.

— Там о дамах позаботится моя мать — вдовствующая графиня Уайт. — Дэйр заметил, что маленький человечек судорожно глотнул, вдруг осознав, что человек, которого он пытался оскорбить, — граф. На этот раз Дэйру было трудно сдержать усмешку. — Я думаю, вы согласитесь, что замок Уайт гораздо более достойное место для этих благородных леди, чем двор нашего короля-холостяка.

Элис была удивлена предложением Дэйра не меньше, чем королевский рыцарь, и снова до боли сжала углы плетеного сундука. От странствующих торговцев и по слухам, ползущим через границы между Кенивером и Уайтом, она знала о честной борьбе Дэйра — не менее яростной, чем выигранные им ранее битвы. Он стоял к ней спиной, и она безбоязненно разглядывала его мощную фигуру. Она все больше убеждалась в том, что он обладает силой, которая позволит ему противостоять любой угрозе. Крепость его мускулов и ловкость сочетались с острым умом и силой воли, что давало ему несомненную возможность преодолеть все трудности. По крайней мере, она всегда молилась и будет молиться об этом.

Но его нынешняя схватка была с очень хитрым противником, против которого одной физической силы недостаточно. Так считала Элис. Чтобы выиграть эту войну, Дэйру надо победить свою плохую репутацию, необходимо доказать, что он достоин преданности и верности подданных Уайта. Более того, он должен преодолеть серьезные препятствия и добиться былого процветания своего поместья, которого он чуть было не лишился вследствие неразумных действий прежнего графа. Пряча под барбет высвободившиеся локоны, Элис снова посмотрела на него и в задумчивости нахмурилась. Ей показалось странным, что в дополнение к собственным многочисленным трудностям Дэйр взваливает на себя еще одну обузу — ее семью, которая теперь несла на себе бремя позора своего господина. Она с тревогой думала о том, что их присутствие в замке может стать преградой на его пути к желанной цели.