Виктория Холт - Избранницы короля

Мать с отчимом убеждали ее принять предложение Роджера. Их все больше беспокоила своевольная дочь, репутация которой уже начинала блекнуть, и они надеялись, что Роджер — или кто-нибудь другой — избавит их от ответственности за ее бесконечные сумасбродства. Но чем больше они ее убеждали, тем решительнее Барбара открещивалась от замужества.

Наружность ее теперь так ослепляла, что, куда бы она ни пошла, люди оборачивались и долго смотрели вслед этой высокой, поразительно красивой молодой женщине с гордой осанкой и роскошной копной каштановых волос. Лондонцы уже единодушно признали ее первой красавицей столицы, а многие считали, что и во всем мире равных ей быть не может.

Нрав ее, однако, ничуть не улучшился. Когда на нее накатывала очередная волна гнева, она готова была прибить на месте всякого, кто посмел вызвать ее неудовольствие, так что некоторые из ее служанок лишь чудом остались живы. Любовники боялись ее припадков как огня, но притягательная сила этой женщины была столь велика, что они не могли ей противиться. Для них Барбара была как паучиха — смертоносна и неотразима…

Когда сэр Джеймс Палмер, отец Роджера, объявил, что никогда не согласится на брак своего сына с Барбарой Вильерс, прослышавшая об этом Барбара подняла несчастного Роджера на смех.

— Ступай домой! — кричала она. — Ступай и скажи своему папеньке, что Барбара Вильерс скорее умрет, чем пойдет за его сыночка!

Только к Честерфилду она питала какую-то нежность; ее, правда, выводила из себя его чудовищная непочтительность по отношению к ней, но, невзирая ни на что, она продолжала его принимать. Возможно, это объяснялось тем, что все-таки у них с Честерфилдом было очень много общего. Узнав, что Честерфилд завел себе вторую любовницу — леди Елизавету Говард, — Барбара пришла в ярость. Впрочем, и Честерфилд отличался натурой не менее горячей: дважды он уже имел неприятности из-за участия в дуэлях. Они с Барбарой бесконечно ссорились; у Барбары появлялись новые возлюбленные; но тем не менее она опять и опять возвращалась к Честерфилду, и лондонские сплетни без конца крутились вокруг скандальной связи лорда Честерфилда с девицей Барбарой Вильерс.

— Ты хоть понимаешь, — взывали к ней родители, — что если так пойдет и дальше, то в Англии скоро не останется ни одного мужчины, который пожелал бы на тебе жениться?

— В Англии многие желают на мне жениться!

— Это они сейчас так говорят. Но еще неизвестно, как они запоют, когда дело дойдет до свадьбы. Обдумай это хорошенько!

Барбара редко утруждала себя обдумыванием чего бы то ни было, предпочитая действовать под влиянием минуты.

— Если захочу, я выйду замуж хоть через неделю! — заявила она.

Родители лишь покачали головами и снова призвали ее переменить свой образ жизни.

Задетая за живое Барбара велела послать за Роджером Палмером, и Роджер спешно явился на ее зов. Его отец недавно скончался, так что препятствий к браку более не существовало; сам же он, как и прежде, горел желанием повести Барбару под венец. Барбара взглянула на него новыми глазами. Возможно ли, чтобы Роджер Палмер, кроткий, бесхребетный, ничего собою не представляющий Роджер Палмер сделался мужем Барбары Вильерс, красивейшей женщины Лондона? Сама мысль об этом казалась нелепой. Однако Барбара намерена была показать всем, что она не такая, как другие женщины. Она не станет смотреть на супруга как на источник всяческих почестей и благ. Она сама раздобудет желанные блага и почести не только для себя, но и для него. Она пока еще не знала, как этого добьется, но знала, что добьется непременно. Чем внимательнее она присматривалась теперь к Роджеру, тем яснее видела, что он-то ей и нужен. Таким мужем она сможет вертеть как угодно. С ним у нее будет свобода — свобода выбирать возлюбленных, каких и сколько ей заблагорассудится. Возлюбленных же ей требовалось много; они были нужны ей даже больше, чем власть.

А посему, к удивлению всего Лондона, они с Роджером поженились — и тут только Роджер понял, в какую ловушку он угодил. Глупец! На что он рассчитывал? На то, что замужество укротит ее неукротимый нрав? Превратит необузданную мегеру в покорную жену? Очень скоро Роджеру пришлось осознать свою ошибку и горько о ней пожалеть. Тем временем Честерфилд продолжал пользоваться неограниченным расположением Барбары, пока — в том же году — в Лондоне не провалился роялистский заговор и графа, подозреваемого в участии в заговоре, не заключили в Тауэр. Правда, в начале следующего, 1660 года его выпустили, но по выходе он сразу же убил кого-то на дуэли и вынужден был скрываться от наказания во Франции.

Итак, в начале 1660 года Барбара жестоко тосковала по своему возлюбленному, когда случилось нечто, отодвинувшее ее любовные переживания на задний план.

В последнее время в столице все чаще слышались разговоры о возможности скорого возвращения короля. Жизнь при Протекторате оказалась ничуть не лучше, чем при старом короле. Кавалеры не желали мириться с потерей своих поместий, средние сословия стонали под бременем непосильных налогов. К тому же Оливер Кромвель умер, а новому правителю — Ричарду Кромвелю — явно недоставало отцовской мудрости. Наконец, люди просто устали от угрюмого пуританства. Всем хотелось ослабления жестких законов; хотелось пышных зрелищ, смеха и веселья на улицах. Народу надоели длинные проповеди. Народ хотел петь, танцевать и веселиться. А потому герцог Бэкингем вместе со своим тестем, лордом Ферфаксом, и при полной поддержке генерала Монка начали готовить возвращение короля.

Наконец Роджеру Палмеру вручили некую сумму денег, которую он должен был отвезти королю в Голландию. Кроме денег, Роджер взял с собою в поездку жену — и злые языки еще тогда утверждали, что молодой король обрадовался Барбаре больше, нежели золоту.

Что же до самой Барбары, то она никогда еще так не блаженствовала. Этот высокий смуглый молодой человек был король — а следовательно, был достоин ее. Он, как и она, умел безрассудно отдаваться страсти; в остальном же он был ее полной противоположностью, ибо отличался терпимостью, великодушием и завидной легкостью нрава. Впрочем, всякий раз, когда взор короля обращался на Барбару, ей тоже удавалось принять достаточно смиренный вид. Она изобразила несказанное удивление оттого, что король собирается совратить замужнюю даму, и намекнула, что супруг наверняка будет ею недоволен. Потом она еще трепетала и колебалась некоторое время; но не очень долго, поскольку в течение своей краткой поездки ей надо было успеть не только стать любовницей короля, но и дать ему оценить счастье, рождаемое ее чувственностью и ее умением целиком отдаваться наслаждению, — а Барбара точно знала, что в этом мало кто из женщин мог бы с нею сравниться. За время их недолгого романа король должен был запомнить Барбару настолько, чтобы стремиться к новой встрече с нею не меньше, чем он стремился к возвращению английской короны.