Барбара Картленд - Музыка любви

— По кругу наслаждений, — напомнил виконт.

— Да. Но через какое-то время эти наслаждения теряют свою пикантность и начинаешь понимать, насколько все бессмысленно.

Виконт вздрогнул.

— Раньше ты никогда так не говорил. Правильно Бруно сказал...

— Бруно — бесчувственный придурок, — раздраженно перебил его герцог.

— Да, но на этот раз он был прав. У тебя есть все, чего только может пожелать мужчина: высокий титул, земля, дом, лучшие вина, лучшие лошади, ты можешь подцепить любую женщину, которую встретишь на своем пути...

— Но женщины, которых легко подцепить, например, такие, с которыми мы встретимся сегодня, быстро надоедают, — уныло заметил герцог.

- У тебя большой выбор и в том, что касается других женщин, — сказал виконт. — Ты же не можешь оставаться всю жизнь холостяком. Придет время — женишься, у тебя появятся дети. Это ясно, как Божий день, хотя, возможно, ты этого сейчас и не осознаешь.

— Я все прекрасно понимаю. Вспоминаю об этом всякий раз, когда встречаю порядочную женщину, и все с любопытством наблюдают: сумеет ли она заставить меня сдаться. Черт возьми, неужели моя репутация настолько плоха, что мамаши, у которых есть дочери на выданье, прямо-таки шарахаются от меня?

— Гораздо хуже, чем на самом деле, — криво усмехнулся виконт. — Не знаю, тебе, наверное, нужно сделать что-нибудь из ряда вон выходящее, чтобы опозорить славную герцогскую корону и лишиться дружеского расположения королевской семьи. Может, совершить убийство?

— Ты прав, — заметил герцог с невеселым смехом. — Порядочные женщины ничем не лучше, чем женщины легкого поведения. Они тоже расчетливы. Просто у них несколько иной расчет. Их показное целомудрие не более чем плата за то, чтобы стать герцогиней. Я предпочитаю девушек типа «Красавиц Берти». Они, по крайней мере, ничего из себя не строят. С ними можно честно договориться.

— Ну ты и циник!

— Да, я циник. На то есть причины.

— Значит, по-твоему, все женщины делятся только на два типа и других не бывает?

— О, я надеюсь, что где-то есть женщины, которые не выставляют себя на продажу тем или иным способом. Верные женщины, с честными сердцами, не способные на обман.

— Как я полагаю, ты таких еще не встречал?

— Один раз. Но нет... это была всего лишь очень юная девушка.

— Это звучит интригующе. Расскажи мне о ней.

Герцог отрицательно покачал головой.

— Нет, я не могу этого сделать. В каком-то смысле она даже не существует. Это было очень давно, и она была совсем молода. Повзрослев, скорее всего, стала такой же, как все.

— А может, и нет. Быть может, она осталась такой, как прежде, и ты когда-нибудь снова встретишь свой идеал.

— Мой идеал! — герцог досадливо поморщился. — Не думай, что я такой сентиментальный дурачок! Все идеалы рано или поздно рушатся. Только у глупых мужчин бывают идеалы.

Он потрогал шрам на щеке и тут же отдернул руку, словно уличив себя в минутной слабости. Затем вскочил на ноги и взял графин с бренди.

— Пойдем к остальным, — резко сказал он. — Пойдем, Ментон, пора готовиться к вечеринке. Повеселимся сегодня ночью от души!

Пора было ехать в замок. Карина надела одно из своих самых лучших платьев и очень красивую шляпу.

Когда она спустилась, Берти, взглянув на нее, захлопал в ладоши.

— Великолепно! — воскликнул он. — Вы настоящая «Красавица Берти».

Карина вспыхнула.

— Сомнительный комплимент. Это звучит так, будто у меня... не совсем приличный вид.

— Какая ерунда. Вы прелестная девушка. И не должны стыдиться того, что мужчины будут любоваться вами.

Берти обладал каким-то неотразимым простодушным обаянием. Мгновение спустя оба уже смеялись.

— Вы не обидитесь, если я скажу, что вы очень талантливы? Вы даже не представляете, как мне с вами повезло.

— Надеюсь, после выступления вы скажете то же самое! — весело ответила Карина.

Берти разразился смехом.

— Вы не только красавица, вы и умница! — заявил он с театральным пафосом.

Мелани еще спала. Карина попросила экономку объяснить ей все, когда девушка проснется, и позаботиться о ней как можно лучше. Дождавшись конца их разговора, Берти галантно повел ее к карете.

— Кстати, — сказал он. — Наверное, вы не хотите, чтобы герцог знал ваше настоящее имя. Советую вам выбрать в качестве псевдонима название какого-нибудь цветка.

— Цветка?

— У всех девушек есть сценические псевдонимы. Джулия — Фиалка, Хелен — Роза, Белинда — Маргаритка, Мелани — Лилия. Так что выберите цветок, который вам нравится, он станет вашим сценическим псевдонимом.

— Прекрасная идея. Но сначала мне нужно подумать.

Когда они проехали несколько миль, Карина попросила:

— Расскажите мне немного больше о герцоге. Вы когда-нибудь с ним встречались?

— Я работал слугой в одном из колледжей в Оксфордском университете, когда он там учился. Мне не раз приходилось помогать ему добраться до постели.

— О! Вы хотите сказать, что?..

— Он частенько хватал лишку, — подсказал Берти. — Все студенты любят немного покутить. Однако должен признать, что он любил это больше всех. Пару раз его отчисляли из университета. Если бы я его не прикрывал, отчисляли бы еще не раз.

Губы Карины задрожали.

— Надеюсь, он отблагодарил вас?

— Да. И очень щедро, скажу я вам. Окончив Оксфорд, он предложил мне работать на него. Сказал, что любит повеселиться, не собирается менять свой образ жизни и ему было бы спокойнее, если бы кто-то его подстраховывал.

— Но вы не согласились на его предложение?

— Просто я хотел вернуться в театр. Ведь я был актером. Настоящим актером. Шекспир и все такое. Я прославился ролью Макбета.

Берти придал своему лицу трагическое выражение и, пристально глядя на вытянутую вперед руку, продекламировал:

— Что предо мной? Кинжал?

— Знаете, — сказал он уже нормальным голосом, — я прославился в основном тем, что ронял кинжал.

Карина засмеялась.

— Как от трагика толку от меня было мало, — продолжал Берти. — Я больше был склонен к клоунаде, мог спеть любую песню.

Он запел:

— Когда я был маленьким-маленьким мальчиком, тоскливые ветры и дождь были вместе со мной...

— Фесте из «Двенадцатой ночи», — сразу угадала Карина.

— Правильно. Вы знаете Шекспира. Чудесно.

— Да, я знаю эту пьесу. Однажды я видела ее постановку в Лондоне.

Ее голос стал тише, будто унесся вдаль, когда она вспомнила тот вечер и истекающего кровью пылкого юношу, лежащего в ее объятиях. Врач тогда сказал, что раненый должен выжить, но Карина так никогда и не узнала, остался ли он в живых.

— Я всегда считала, что это грустная песня. «Дождь идет каждый день...» Когда Фесте пел эти слова, чувствовалось, что он никогда не бывает весел.