Барбара Картленд - Пронзенное сердце

Но Эллен обратила его внимание на нечто, лежавшее на полу.

— Посмотрите туда, милорд.

— Что это? — озадаченно спросил лорд Колуолл.

Он видел только небольшую горку, образованную черными лентами и бархатными бантами.

— Раньше это было отделкой черного платья ее светлости, — объяснила горничная. — У нее было только одно черное среди тех, что прислали из Лондона. Оно отличалось особым изяществом. Я бы сказала, что оно слишком роскошно для похорон или для траура. — Помолчав, она продолжила: — Ее светлость сняла всю отделку. Вот она, милорд, перед вами: оборки из тафты, бархатные банты. Наверное, она хотела, чтобы платье выглядело как можно проще.

— Но зачем ей это? — недоумевал лорд Колуолл.

— Не могу понять, милорд. Есть еще кое-что.

Она открыла другую дверцу, и, проследив за ее пальцем, лорд Колуолл увидел брошенный на пол белый мех.

Он вопросительно взглянул на горничную в ожидании ее объяснений.

— Это горностай, милорд, которым была подбита дорожная пелерина ее светлости.

— Дорожная пелерина! — воскликнул лорд Колуолл.

— Да, милорд. Остальная одежда вся на месте, насколько я помню, за исключением нижнего белья. Все, что она взяла с собой, спокойно поместится в ручном саквояже.

— А сумки? — спросил лорд Колуолл.

— Чемоданы и саквояжи хранятся в шкафу в соседней комнате. А все сундуки отнесли наверх.

— И что же пропало?

— Небольшой саквояж, милорд, довольно неприглядный. Но он чрезвычайно удобен, чтобы складывать самые необходимые в путешествии вещи.

Лорд Колуолл прошелся по комнате.

— Эллен, ты считаешь, что ее светлость ушла из замка?

— Да, милорд. Ее нигде нет.

— Ты кому-нибудь говорила об этом?

— Нет, милорд. Я просто спросила лакеев, видели ли они, как спускалась ее светлость. Они ответили, что дежурят с самого утра и не видели никого, кроме вашей светлости.

— Ты объяснила им, почему спрашиваешь об этом?

— Нет, милорд.

— Значит, если ее светлость покинула замок, она вышла не через главный вход.

— Вы правы, милорд. Не так-то сложно незамеченной выбраться из замка. Шесть дверей выходят в сад, а три — в кухню.

— Должно быть, ее светлость пошла пешком, — как бы разговаривая с самим собой, заметил лорд Колуолл. — Если бы она велела подать экипаж, он ждал бы ее у главного входа.

— Конечно, милорд.

— Я не понимаю! — воскликнул лорд Колуолл. — И куда же она могла пойти?

В это мгновение раздался стук в дверь.

— Взгляни, кто там, — приказал лорд Колуолл, — и никого не впускай сюда.

— Слушаюсь, милорд.

Эллен вышла из комнаты и плотно прикрыла за собой дверь.

До лорда Колуолла донеслись голоса, один из которых принадлежал горничной, а другой — лакею. Когда девушка вернулась, в руках она держала конверт.

— Оказывается, милорд, — сказала она, — для вас было оставлено письмо. Его нашли у входа в сыроварню. Работающий там мальчишка поднял его, но решил, что это счет от торговца. — Эллен заметила, что лорд Колуолл нахмурился. — Он всего несколько минут назад принес его в буфетную, — продолжала девушка, — а оттуда его отправили наверх, решив, что оно срочное.

Она протянула конверт лорду Колуоллу, в глазах которого появилось странное выражение, вызвавшее у горничной недоумение.

Сомнительно, думал лорд Колуолл, чтобы кто-нибудь из домочадцев и прислуги, за исключением, естественно, ограниченного и недалекого мальчишки, не обратил бы внимание на дорогой конверт из плотной бумаги — ведь подобными конвертами пользовались только он и Наталия.

Он опустился в кресло, продолжая разглядывать письмо, словно боясь вскрыть его.

Чтобы не мешать ему, Эллен удалилась в другой угол комнаты и принялась вытирать несуществующую пыль и разглаживать отсутствовавшие складки на покрывале.

Лорд Колуолл подошел к окну. Он догадался, что письмо — от Наталии, и страстно желал узнать его содержание. И в то же время какая-то сила удерживала его от этого.

Почему она ушла? Почему она покинула замок? Вчера ему казалось, что он успокоил ее, что после того как она выплакалась у него на плече, ужас и страх, сковывавшие ее душу, улетучились.

И теперь ему было трудно понять, почему она ушла, даже не предупредив. Если она хотела вернуться к родителям, почему не сказала ему об этом?

Более того, почему она пошла пешком? Дилижансы останавливались в деревне дважды в день — так почему же Наталия, в распоряжении которой была вся конюшня и огромный каретный сарай со всевозможными экипажами, решила путешествовать дилижансом?

Она совершенно непредсказуема, думал лорд Колуолл, теребя письмо, с первого дня было трудно предугадать, что она сделает. Он никогда не представлял, что встретит на своем пути женщину со столь непостижимым характером.

Он-то предполагал, что запросто справится с молоденькой девушкой. А Наталия с первого мгновения бросила ему вызов и проявила открытое неповиновение.

Он вспомнил, как разозлился на нее, когда они сидели в библиотеке.

Теперь он знал, чем было вызвано изумление, отразившееся в ее глазах, почему у нее внезапно задрожали губы. Еще тогда он догадался, что она не понимает причины его ярости, но не смог удержать слетавших с губ слов.

Она была такой очаровательной, когда прижимала к себе Геральда.

Она казалась нереальной, воздушной, но ему уже было известно, что по силе воли она не уступает ему, а ее решимость способна разрушить все препятствия.

С самого начала все пошло плохо!

Его планы рухнули. Схема, которой он следовал целых три года, была в одно мгновение разрушена неопытной и неискушенной девочкой.

И теперь, когда она оставила его, ему было страшно узнать причину ее поступка.

Просто невероятно, чтобы он, такой решительный, такой властный, такой непреклонный, боялся вскрыть это письмо и прочесть его!

Он сообразил, что Эллен сгорает от нетерпения, хотя ее любопытство было вполне объяснимо.

Однако лорд Колуолл понимал, что владеющее им чувство вовсе не любопытство, а беспокойство, скорее похожее на ожидание физического удара.

Медленно, очень медленно он вскрыл конверт и вытащил листок.

Он никогда не видел почерк Наталии, заметил лорд Колуолл, но узнал бы его из тысячи!

Было какое-то необычное изящество в том, как ложились на строку буквы, в том, как она располагала текст. Завитки на "С", замысловатые хвостики на "М" и "В", а также тщательно выписанные гордые "П" и "Н" свидетельствовали о богатом воображении.

Лорд Колуолл довольно долго рассматривал почерк, поэтому строчки казались ему ничего не значащими линиями. Наконец, сделав над собой усилие, он углубился в чтение:

Милорд, теперь я знаю, что была неправа, не выполнив Ваши желания и не став, как Вы просили, Вашей женой. Я была чрезвычайно глупа и до вчерашнего дня не понимала, что моей любви хватило бы на нас обоих. Спустя какое-то время у Вас бы возникло ответное чувство, но я, уверена, была бы вполне удовлетворена и тем, что смогла сделать Вас счастливым.