Барбара Картленд - Заветное желание

Корнелия передала Виолетте указания герцога.

– Если ты не управишься сама, то позови на помощь горничную, – сказала она.

Скрытая и сдержанная в присутствии своего мужа, Корнелия чувствовала, что стеснительность, столь ей присущая, исчезает, стоит ей снять темные очки и превратиться в Дезире.

Теперь даже сложнее чем прежде было продолжать притворство. Экстаз прошлой ночи смел последние барьеры ее косноязычия. Когда она вспоминала свои речи, свои слова, которые слетали с ее губ, пыл ее поцелуев, восторг их любви, то знала, что никогда впредь она не сможет быть неловкой или косноязычной. Она могла стесняться, но только пылкости и страстности своих чувств.

Корнелия ощутила сладострастный трепет от своих мыслей и прижала руки к лицу. А что, если он не выдержит испытания, что, если он недостаточно сильно любит ее? Найдет ли она силы отказаться от любви, которая не смогла достичь тех высоких требований, которые она предъявляла к ней?

– Я должна быть сильной – я должна! – громко произнесла Корнелия.

– Я уже готова, ваша светлость, – сказала Виолетта, завязывая широкий ремень вокруг выпирающей крышки саквояжа.

– Я сообщу его светлости, – произнесла Корнелия.

Она открыла дверь, ведущую в гостиную. Герцог сидел в кресле перед потухшим камином, обхватив голову руками. На секунду Корнелия была обезоружена представившейся ей картиной. Она не могла причинять ему такие муки! Еще секунда и она была готова броситься к нему, упасть на колени…

– Вы готовы?

Его голос был столь резок, что Корнелия запнулась на пороге.

– Да, я готова, – машинально произнесла она.

– Хорошо. Мы сядем на четырехчасовой поезд, отправляющийся с Гар дю Норд. Думаю, мне удастся зарезервировать места. Надеюсь, что поездка не окажется слишком неприятной.

Его надеждам было не суждено оправдаться. Как вспоминалось Корнелии позже, это было кошмарное путешествие. Оказалось невозможным в последний момент зарезервировать купе в поезде, переполненном отдыхающими, возвращающимися в Англию.

Они достигли Булони поздно ночью и были вынуждены остановиться в отеле на набережной, чтобы с утра попасть на первое же судно.

Единственное, что в действительности беспокоило Корнелию, это причина их столь поспешного отъезда. Она не могла догадаться, что побудило герцога изменить их первоначальный план и с трудом удерживалась от расспросов.

После предыдущей бессонной ночи она чувствовала совершенную усталость и надеялась, что сможет отдохнуть в отеле в Булони, но всю ночь напролет гудели пароходы, продолжалось уличное движение, доносились крики и пение, до тех пор, пока Корнелия наконец не отказалась от попыток уснуть и села возле окна. Ей вспомнились слова герцога:

– Если ты когда-нибудь разлюбишь меня, я совью жгут из твоих волос и удавлю тебя!

– А если ты… разлюбишь меня?

– Я никогда никого не любил и не полюблю так, как тебя! Все, о чем я грезил и чего желал, явилось мне в тебе одной.

– Предположим… что скоро… ты разочаруешься?

– В тебе? Дорогая, как же мало ты знаешь, что я чувствую к тебе! Жизнь моей жизни, сердце моего сердца, это истинная любовь!

Корнелия наблюдала за тем, как наступил рассвет, серый и мрачный. Ночью поднялся сильный ветер, и с наступлением утра она увидела, что море пришло в неистовство и пенящиеся волны обрушиваются на берег.

Они поднялись рано, готовые к плаванию, но им было сказано, что капитан желает выждать, пока шторм утихнет хотя бы немного. Поэтому наступил полдень, прежде чем они смогли покинуть Булонь и спустя два часа причалили в Фолкстоне.

Лил проливной дождь, и Корнелия не могла испытывать жалости к герцогу, а временами даже возмущалась им. Сама она была совершенно измучена к тому времени, когда с наступлением ночи они достигли Лондона. Казалось, разумнее всего было бы заночевать в Роухэмптон-Хаус, невзирая на то, что прислуга не ожидала их, но герцог обнаружил, что хотя они пропустили два поезда до Котильона, есть еще один, который отправляется из Лондона в одиннадцать часов.

Неужели этот безжалостный, напрочь забывший о ее удобствах человек был тем же самым мужчиной, что целуя грудь Корнелии, говорил:

– Ты еще дитя, и я должен защищать тебя! Ты еще ребенок, и я должен учить тебя! Ты всего лишь маленькая девочка, хотя пытаешься заставить меня поверить в то, что ты женщина! Моя милая, глупенькая, дорогая, ты в самом деле думала, что меня введут в заблуждение твои накрашенные губы и нарумяненные щеки?

– Ты обманулся… в ту первую ночь… у «Максима».

– Но лишь до того момента, как я взглянул в твои глаза и увидел в них невинность и чистоту. Было в них еще кое-что – боязнь. Ты боялась меня, потому что я – мужчина, и в то же время тебя влекло неизведанное. Краска то приливала, то отливала с твоих щек! Ах, моя глупенькая и маленькая, ты в самом деле думаешь, что такая женщина, как ты, могла бы притворяться?

– Ты… смеешься надо мной!

– Только потому, что я вне себя от счастья! Ты не можешь представить себе, как я боялся потерять тебя – но теперь, теперь ты моя!

На Паддингтонском вокзале они долго ждали поезда. Покинув наконец Лондон, после нескончаемого нудного путешествия, около часа ночи они прибыли на станцию, но впереди их ждала еще поездка до замка. Хорошо еще, что телеграмма, отправленная ими из Лондона, гарантировала, что экипаж будет ожидать их на станции и к их прибытию в замке все будет готово.

Корнелия никогда не представляла себе, что однажды приедет в этот огромный замок как в родной дом, но она так устала и измучилась, что почувствовала радость от теплой встречи и окруживших ее знакомых лиц. И даже не позаботившись пожелать герцогу доброй ночи, она позволила увести себя в спальню и всего несколько минут спустя уже спала.

Корнелия погрузилась в глубокий без сновидений сон смертельно уставшего человека и, пробудившись, не сразу могла вспомнить, где она находится. Накануне она слишком устала, чтобы заметить, что ей приготовили ту самую огромную парадную спальню, которая по традиции отводилась всем невестам семейства Роухэмптонов.

Корнелия счастливо улыбнулась сквозь сон. Но вдруг, окончательно проснувшись, ощутила, как прежний страх вновь заговорил в ее сердце. Означает ли их возвращение в Котильон, что Дезире забыта?

На этот роскошный дом она смотрела только как на превосходный фон для всего того, что олицетворял собой герцог – его герцогство, его роль при королевском дворе, его положение крупного землевладельца.

Правда, он хотел бежать с тетей Лили и собирался наделе осуществить это намерение, но то, чего ждала от герцога Корнелия теперь, было совсем иным. Теперь он должен выступить в роли нарушителя норм и правил света. Он будет разведенным, он будет опозоренным.